– Ближе к делу, – я старалась не смотреть на Влада. Да и его, похоже, перестала забавлять эта ситуация.
– Хорошо. Пришла пора нам с тобой поговорить по-мужски, – обратился он к Владу. При этом оружие наконец-то опустил и присел на пенек напротив.
– В таком случае пусть она идет, – ответил Влад.
– И не подумаю, – предвосхитила я ответ Жана, – Я не маленький ребенок, чтобы мне приказывали уйти или остаться. Уж ни одному из вас я подчиняться не собираюсь. Так что излагай, что тебя заставило бросить семью и примчаться сюда, – я прислонилась к поврежденному дверному косяку и сложила руки на груди.
Невесело усмехнувшись, Жан перевел взгляд на Влада.
– В разное время ты вызывал у меня различные противоречивые эмоции: недоверие, жгучую ненависть, иногда зависть. Но я всегда считал тебя чертовски умным мужиком. И как же я ошибался! Ты просто дурак. В своих стремлениях и неумных амбициях ты не сумел разглядеть главного. Ты не подумал о том, что ДНК умерших людей хранит информацию не только о жизни, но и о смерти. Ранее никто не знал, что ждет человека после смерти, а теперь они знают. Они знают, что жизнь на земле – это наказание людским душам. И вот они отмучились, начали наслаждаться прелестями внеземного бытия, свободного от телесной оболочки, а ты затащил их обратно в это болото полное страданий и лишений. Теперь, объединившись, они хотят спасти весь мир.
– Почему ты поверил им? И даже если это так, почему они сразу не поделились со мной своим недовольством?
– Почему я поверил? – Жан усмехнулся. – Да потому что я всегда чувствовал, что это так. Только никто не мог подтвердить. Что-то подсказывало мне, что у человеческой души есть более высокое предназначение, чем гнить в бренных людских телах и терпеть всю жестокость и несправедливость окружающего мира. А почему тебе никто не сказал? – тут Жан рассмеялся, размахивая пистолетом, но вдруг кривая улыбка резко сползла с его губ, и он громко заговорил, – Да потому что твое тщеславие и стремление к власти и славе для тебя априори ценнее, чем возможная благодать после смерти. Тебе просто невыгодно поверить в это. Ведь ты столько проделал ради сохранения и приумножения этой чертовой жизни, что тебя теперь невозможно уговорить принять участие в уничтожении человечества. К тому же они намерены отомстить тебе, за то, что ты сделал, да и у меня с тобой личные счеты.
– Жан, что ты такое говоришь? – вмешалась я, – Опомнись, кому ты поверил? Самоубийце, истеричке! И какие счеты? Он спас жизнь твоим детям!
Я тут же осеклась. Происходящее вокруг теряло смысл. По его мнению, спасти жизнь – это злодейство. А убить – благо. Так почему же он держит под прицелом ненавистного ему Жданова?