Директор дома ребенка смотрела на меня с улыбкой, а мне улыбаться не хотелось, мне бы не расплакаться... Я упорно смотрела в окно. Створка его была открыта, теплый майский воздух качал простенькую занавеску, за окном пели птицы. Мне не хотелось продолжать разговор, и я в очередной раз пожалела, что снова пришла сюда. Несколько дней назад моя случайная знакомая привела меня в дом, где сама недавно нашла девочку. Аня (так звали знакомую) сказала, что здесь работают очень хорошие люди, искренне хотят устроить в семьи как можно больше детей и не цепляются за формальности ― не страшно, если еще не все документы собраны.
Мы пришли и потом минут сорок играли с тремя маленькими мальчиками в игровой комнате. Это были хорошие, симпатичные малыши, вот только я никак не могла понять, кто из них мне роднее, что ли... Поймала себя на мысли, что в уме перебираю скудные факты их коротких биографий, сообщенные соцработником. Так ничего и не решив, ушла и затосковала еще больше: поиски мои продолжались уже долго, почти год, и я не верила в их успешное завершение.
― Не расстраивайтесь, у нас есть тот ребенок, что вам нужен!
Я подняла глаза на Элеонору Сергеевну, пытаясь понять, шутит она или всерьез решила, что лучше меня знает, кто мне нужен.
― У вас есть мальчик лет трех-четырех?
― Нет, у нас есть девочка девяти месяцев!
― Не смейтесь надо мной...
Еще в самом начале поисков я решила, кто мне нужен: именно мальчик и именно трех-четырех лет, учитывая мой собственный не юный возраст и тяжелый, неженственный характер. И вот пожалуйста...
Элеонора Сергеевна почти вытолкала меня из кабинета, и мы пошли в группы. Я устало разглядывала детские кроватки и вольеры, из которых высовывались разномастные головы малышей. На руки лучше не брать ― потом будет не успокоить, не уложить снова в сиротскую люльку... Инстинкт требует не быть одному...
Наконец приходим в дальнюю комнату, большую, многолюдную, поскольку дети не спят, а ползают или перемещаются в «ходунках», няньки греют еду в сосках, ― здесь проживают дети годовалого возраста. Или около того.
Я вежливо любуюсь детским броуновским движением, пока не слышу за спиной короткую реплику директрисы:
― А вот и ваша, в-о-о-т в углу стоит!
В дальнем углу в «ходунках» тихо стоит маленькая щекастая девочка в застиранной распашонке и внимательно смотрит на пришедших. На голове ― светлый пушок, а глаза яркие, темно-карие, под тонкими ниточками бровок. Девочка очень серьезна и молчалива. Я присела на корточки, чтобы лучше разглядеть ребенка, и встретилась с ней глазами. Почему-то в комнате стало очень тихо (или мне показалось?), но потом мне сказали, что встречи этой опасались: девятимесячная девочка умудрилась отринуть уже две пары усыновителей. Как она это делала? Очень просто: заходилась в истерике всякий раз, когда чужие люди брали ее на руки. Успокоить не удавалось, и первое впечатление бывало испорчено.