Наверно, у детей гюнсбахского пастора часто горели лица, когда им рассказывали о необыкновенных приключениях миссионеров в джунглях Африки. Но разве в невинном детском уме Альберта Швейцера не должно было вскоре вспыхнуть недоумение?
Почему отец рассказывает только о миссионерах, об их страданиях и самоотверженности? Разумеется, это необыкновенно интересно. Но почему он лишь мимоходом упоминает о туземцах, которых хотели обратить в христианскую веру? Как же они жили раньше, до появления миссионеров? И отчего они так сопротивлялись этомy обращению?..
На маленького Альберта, несомненно, должно было произвести глубокое впечатление самоотречение миссионepoв, которых церковь рассылала в чужие, негостеприимные края. Но разве он не чувствовал в то же время глубокого сострадания к туземцам, которым отныне надлежало покориться власти господа бога? Когда мальчику случалось бывать в соседнем с Гюнсбахом городе Кольмарe, он шел к памятнику адмиралу Брюа на Марсовом поле, созданному кольмарским ваятелем Бартольди, который впоследствии прославился другим своим творением — статуей Свободы, воздвигнутой у входа в нью-йоркский порт. Но не адмирал Брюа, могучий завоеватель колоний, привлек внимание Альберта Швейцера, а один из персонажей скульптурной группы — африканец. Много позже Альберт Швейцер писал: «Атлетическая фигура с задумчивым, печальным выражением лица. Этот негр чрезвычайно занимал меня. Всякий раз, когда нам случалось бывать в Кольмаре, я изыскивал повод наведаться к памятнику, чтобы взглянуть на негра. Его скорбнoe лицо говорило о страданиях Черного континента. Еще и сегодня, всякий раз когда приезжаю в Кольмар, я совершаю паломничество к этому памятнику».
Впечатления, которые Альберт Швейцер ребенком получил из рассказов миссионеров об Африке, не изгладились из его памяти. И при всей необходимой осмотрительности все же напрашивается предположение: не здесь ли следует искать корни того скептицизма, с которым Швейцер относился ко многим господствующим церковным учениям, и прежде всего к «догматически мыслящим» кругам в лоне протестантизма и их влиянию в миссионерских обществах? Впоследствии Швейцер признавался: «Меня всегда занимал тот факт, что сами миссионеры обычно отличались несравненно бóльшим свободомыслием, чем члены правлений их миссионерских обществ».
Когда Альберту исполнилось девять лет, родители определили его в реальное училище города Мюнстера. Отныне он утром и вечером должен был преодолевать трехкилометровый путь от дома до школы и обратно, что позволило ему по-настоящему открыть для себя красоты долины Мюнстера. «Высшей радостью для меня было проделывать этот путь в одиночестве, без товарищей, которые тоже направлялись туда же, куда и я, и думать о своем. Как полно в ту пору во время этих моих прогулок я наслаждался прелестью осени и зимы, весны и лета!»