Они рассказали Швейцеру уйму страшных историй про огромные колониальные пошлины и свирепых таможенников. В среднем пошлина взималась в размере 10 процентов от стоимости багажа. Швейцеры, у которых все расходы были рассчитаны до пфеннига, не на шутку перепугались. Они никак не предполагали, что им придется платить пошлину за медицинское оборудование. Встреча со служащими таможни на мысе Лопес вылилась в настоящий поединок, и в конечном итоге Швейцер был рад, что еще дешево отделался. «...Таможенный чиновник обошелся с нами довольно милостиво. Может быть, тревога на наших лицах, когда мы предъявили ему список содержимого наших семидесяти ящиков, смягчила его»>{20}.
Чиновник сделался неумолимым, лишь когда очередь дошла до чистого медицинского спирта. За каждый литр Швейцерам пришлось уплатить по два франка пошлины. Дело в том, что пошлина на спиртные напитки являлась одним из важнейших доходов для этой французской колонии.
Наконец формальности, связанные с въездом в Габон, были завершены, и супруги Швейцер могли ступить на землю, где предполагали поселиться навсегда. Когда моторная лодка везла их с борта «Европы» к пристани, перед самой лодкой в устье Огове вдруг появился огромный кит. Елена Швейцер впоследствии часто вспоминала, какой ужас внушило ей это чудовище, показавшееся неким зловещим посланцем Черного материка.
На мысе Лопес путники пробыли недолго, им предстояло пересесть на речной пароход «Алембе». Селение Ламбарене расположено примерно в трехстах километрах от устья Огове. Багаж Швейцеров — семьдесят ящиков — оказалось невозможно погрузить на «Алембе», все места на пароходе были проданы. Только спустя две недели их вещи перевезли в Ламбарене уже другим пароходом.
«Алембе» оказался плоскодонным, отапливаемым дровами речным судном с колесами, расположенными в задней части корпуса. На первой остановке после нескольких часов плавания пароход должен был погрузить на борт дрова. Путь в Ламбарене занял много времени. На «Алембе» было совсем немного пассажирских кают, однако отчасти из-за близости парового котла в них днем и ночью стояла невыносимая жара.
Швейцерам ничего не оставалось, как проводить день и ночь среди пассажиров-африканцев на палубе, где царила крайняя теснота: много места занимали разного рода грузы. Но даже ночью на палубе не прекращались суета и шум.
Швейцер был ошеломлен первыми впечатлениями от трагических последствий колонизации. Швейцер так описывает эпизод, который произошел, когда «Алембе» бросил якорь в порту, где должен был погрузить дрова.