Помещения для интернированных, как и санитарные учреждения, были в отвратительном состоянии. Кормили интернированных очень плохо. В грязной казарме Швейцер заразился дизентерией, которая серьезно истощила его и без того ослабленный организм. К счастью, у него были с собой кое-какие лекарства, которые уберегли его от смерти, но еще много лет он продолжал страдать от последствий этой болезни.
Как-то ночью интернированным приказали немедленно подготовиться к отправке в лагерь. Им почти не оставили времени для упаковки личных вещей. Только после долгих, настойчивых просьб со стороны интернированных удалось добиться небольшой отсрочки. При скупом свете единственной свечи Швейцеры торопливо складывали свои пожитки. Все обстоятельства отправки были предельно унизительны для интернированных. Увозили их в Пиренеи, в Гарезон.
Лагерь для интернированных в Гарезоне был расположен в помещении бывшего монастыря, который уже не один десяток лет находился в запустении.
С начала войны его переоборудовали под лагерь для интернированных иностранцев. Здесь разместили несколько сотен гражданских пленных — мужчин, женщин и детей. Впоследствии интернированным пришлось самим кое-как ремонтировать монастырь.
Порядки, царившие в лагере, характеризует эпизод, случившийся тотчас после прибытия Швейцеров в Гарезон; о нем впоследствии рассказал сам Швейцер. Французский офицер, осматривавший багаж супругов, заметил среди прочих книг сочинение Аристотеля «Политика», которое Швейцер прихватил с собой для работы над «Культурой и этикой». Вне себя от негодования, офицер обрушился на Швейцера: «... это просто неслыханно, вы привозите в лагерь для военнопленных политическую литературу!»
Только после того как Швейцер объяснил, что книга эта написана задолго до рождества Христова, офицер разрешил ему оставить ее у себя.
Хотя в Гарезоне было несколько лучше, чем в Бордо, это не могло служить интернированным утешением. Поддержание лагерной жизни, приготовление пищи, выдача обедов и тому подобные обязанности возлагались на пленников. Во всем прочем они были предоставлены самим себе. Только люди с сильным характером находили для себя дело, большинство же интернированных проводили день за днем в тупом оцепенении, замерзая в нетопленых монастырских кельях. Тем же, кто пожелал бы заняться здесь самообразованием или, к примеру, изучать языки, открывались редчайшие возможности. В лагере собрались представители самых разнообразных национальностей и профессий, здесь были: директор банка, архитектор, миссионер из Сахары, путешественник и ученый из Южной Америки, турок-кузнец, печник, капитан корабля и т. д. Утром и вечером проводилась перекличка, являвшая собой живописную, но печальную картину. По лицам интернированных без труда можно было определить, кто сколько лет провел в Гарезоне.