Во втором томе «Культуры и этики» Швейцер пытается своим этическим учением о благоговении перед жизнью возродить идеалистическую философию, давно утратившую всякое содержание. Он считал, что философские системы XIX века в том виде, как они освещаются Кантом, Фихте, Гегелем и другими представителями «спекулятивной» философии, согласно которым «мировоззрение этического жизнеутверждающего отношения к миру» должно вытекать из решения теоретических гносеологических проблем или же логического постижения бытия, — что эти системы в условиях реальной эволюции мира оказались обыкновенными воздушными замками, творениями фантазии. «Мировоззрение этического жизнеутверждения» для Швейцера вытекает не из логического объяснения мира, его познания, а из нравственных принципов, присущих действующему субъекту, из сознательного восприятия мира, из этики благоговения перед жизнью.
«Мировоззрение благоговения перед жизнью принимает мир таким, какой он есть. Мир — это ужасное в прекрасном, бессмысленное в осмысленном, страдание в радости. В любом отношении он остается для человека загадкой».
Утверждение это не дань агностицизму. «Благоговение перед жизнью порождает в нас духовное отношение к миру независимо от какого бы то ни было познания мира в целом». Благоговение перед жизнью — это основной принцип этики, который обязательно должен вытекать из мысли. «Отныне мы уже не вынуждены выводить мировоззрение из познания мира. В образе мыслей, именуемом благоговением перед жизнью, мы обрели мировоззрение, самим собой мотивированное, обладающее непосредственным этическим отношением к миру. В каждый миг, когда мы задумываемся над собой и над окружающей нас жизнью, это мировоззрение обновляется в наших душах. Наше отношение к миру — плод не познания, а непосредственного восприятия его, переживания. Любые же раздумья, бесконечно устремленные вглубь, ведут в конечном итоге к этической мистике».
Еще в ранней юности Швейцер ценой собственного опыта и в итоге изучения философии убедился в том, что мир пребывает в печальном состоянии. Когда же разразилась катастрофа мировой войны, Швейцер в девственном лесу Африки должен был признать, что его попытки помочь страждущим потерпели крах. Страдания солдат на полях сражений превзошли все, что только можно было вообразить. И теперь он искал ответ на вопрос, можно ли считать его помощь искуплением за все зло, содеянное людьми по отношению к другим людям. Искупает ли она, эта помощь, человеческие муки на полях сражений? Теперь Швейцер был уже далек от смирения. Пример, который он стремился показать людям доброй воли, на фоне охватившей весь мир трагедии немного стоил бы, не найди он ответа на этот вопрос. Причину всех бед Швейцер усматривал в несостоятельности буржуазной философии XIX века. Однако философ не может удовлетвориться одним лишь сознанием этого факта.