Мучительная безысходность первых лет после возвращения на родину ныне уже отошла в прошлое: положение Швейцера коренным образом изменилось. После уплаты всех долгов он располагал достаточными средствами, чтобы с несравненно лучшим оснащением, чем десять лет назад, в пору первой своей поездки в Африку, готовиться ко второй. Перемены, наступившие повсюду после войны, изменили также и отношение Швейцера к окружающему миру. Он стал старше, жизненный опыт несколько умерил его индивидуализм, что, однако, не помешало ему задумать новое дерзновенное предприятие. Швейцер трезво сознавал, что он не вправе отказаться от своих африканских планов, в противном случае ему перестали бы верить и друзья и противники.
В свое время, когда он принял решение ехать в Африку, над ним смеялись, его ругали, объявили безумцем. Война бесславно оборвала его работу. У Швейцера был один выход — продолжить прерванную работу в Африке. Любое другое решение было бы на руку тем, кто называл его «чудовищем милосердия». Необходимо было поставить африканское предприятие на прочную основу, настолько прочную, чтобы оно могло успешно противостоять всем мировым бурям.
На фоне всех этих размышлений Швейцера вызывает удивление тот факт, что он почти не принимал никакого участия в политической жизни послевоенных лет. Его скептицизм, его потрясающая беспомощность перед социальными проблемами того времени, да и, пожалуй, непонимание революционных событий отчетливо просматриваются в немногих сохранившихся от тех времен проповедях, которые он читал в церкви св. Николая. Если он и прежде не склонен был деятельно участвовать в политической жизни, то теперь, когда ему было уже под пятьдесят, он проявлял в этом отношении еще бóльшую сдержанность. Вероятно, это результат его индивидуализма.
Швейцер увлеченно готовился к возвращению в Африку. Наученный опытом своего первого пребывания в Ламбарене, он поступил на курсы усовершенствования врачей по акушерству и стоматологии в Страсбурге. В гамбургской клинике тропических болезней он познакомился с новейшими достижениями тропической медицины.
Существовала одна важная проблема, которая долгое время ставила под вопрос планы Швейцера: его жене по состоянию здоровья была противопоказана Африка, не говоря уже о том, что ей надо было растить пятилетнюю дочь Рену. Супругам Швейцер пришлось принять суровое решение — о разлуке на долгие годы. И только благодаря тому, что Елена понимала важность замысла своего мужа и, находясь в Европе, деятельно помогала ему во всем, Швейцеру удалось заново создать, а впоследствии и расширить прославившуюся на весь мир больницу в Ламбарене. Совместно с Эммой Мартин она великолепно организовала постоянную помощь больнице из Европы. Таким образом, заслуга Елены Швейцер в осуществлении дела, которому посвятил свою жизнь ее муж, весьма велика.