Создается впечатление, что это не следователь, а подчиненный задает вопрос своему начальнику.
Суть показаний Мартынова, Глебова и Васильчикова сводится к следующему.
Причиной дуэли были шутки и остроты Лермонтова в отношении Мартынова, которые закончились ссорой на вечере у Верзилиных; секундантами на дуэли были Глебов и Васильчиков; никого, кроме указанных лиц, на дуэли не было; барьер был отмерен в 15 шагов; Мартынов первый пришел к барьеру, ждал некоторое время выстрела Лермонтова, после чего произвел выстрел.
В период следствия Мартынов и секунданты общались и согласовывали показания, что в то время было обычным явлением. Одной из задач такого поведения, видимо, была необходимость скрыть присутствие на дуэли А. А. Столыпина и С. В. Трубецкого.
Столыпина могли сурово наказать за недавнее участие в другой дуэли (он участвовал в дуэли Лермонтова с де Барантом), а Трубецкого – за нахождение в Пятигорске без разрешения.
Правомерность нахождения Столыпина в Пятигорске также является спорной. Он и Лермонтов имели медицинские свидетельства о болезни, однако к месту службы, как это полагалось, из отпуска они не прибыли.
Д. Алексеев в примечании к своей статье «Новые обстоятельства пребывания Лермонтова в Пятигорске в 1841 году» писал: «Неясно, кем, когда и где были выданы упомянутые медицинские свидетельства о болезни за № 305 и 306. Вероятно, все же не врачами военных госпиталей в Ставрополе или Георгиевске, а каким-то доктором, пользующим обычных штатских посетителей Минеральных Вод, потому что эти справки не произвели никакого впечатления на опытного полковника Траскина: он признал их «неуважительными», и впоследствии Лермонтову со Столыпиным пришлось заново добывать новые свидетельства у врача Пятигорского военного госпиталя Барклая де Толли».
Кроме того, оба – и Столыпин, и Трубецкой – находились у Николая I на плохом счету.
Стараниями Столыпина от назойливых притязаний Николая I была избавлена дама, которой Столыпин помог незаметно уехать за границу, о чем Николаю I стало известно.
Гораздо хуже император относился к Трубецкому, которого он всегда жестоко наказывал за малейшие проступки.
Показателем отношения Николая I к С. В. Трубецкому является тот факт, что на состоявшуюся 22 января 1839 года свадьбу его родной сестры Марии Трубецкой, на которой присутствовала царская семья, Трубецкого он не допустил.
Глебов в записке Мартынову писал: «Я и Васильчиков не только по обязанности защищаем тебя везде и во всем, но и потому, что не видим ничего дурного с твоей стороны в деле Лермонтова и приписываем этот выстрел несчастному случаю (все это знают, судьба так хотела, тем более что ты третий раз в жизни стрелял из пистолета; второй, когда у тебя пистолеты рвало в руке, это в третий), а совсем не потому, что ты хотел пролить кровь, в доказательство чего приводим то, что ты сам не походил на себя, бросился к Лермонтову в ту секунду, как он упал, и простился с ним. Что же касается до правды, то мы отклоняемся только в отношении к Т. и С. <Трубецкому и Столыпину> которых имена не должны быть упомянуты ни в коем случае».