– Скучал по мне? – спрашиваю я, защелкивая ремень безопасности.
Он улыбается так, что сама эта улыбка – идеальное преступление.
– А как же. Места себе не находил от тоски…
Он не писал мне вчера целый день, меня это не удивляло и не беспокоило. И если вдруг завтра мы расстанемся навсегда, ни один из нас не будет плакать. Но иногда мы с ним так играем в обычных людей. Это забавно и щекочет нервы – как наряжаться стариками, зная, что в любой момент можешь скинуть уродливый костюм и парик, и вот ты снова юн и прекрасен и у тебя впереди целая жизнь.
Какое-то время мы едем молча, поэтому я вынимаю телефон, открываю ленту и машинально лайкаю посты еще до того, как загрузится картинка. Это отвлекает, но не успокаивает. Внутри какая-то непонятная тревога, похожая на мутную воду, она плещется и время от времени накрывает меня с головой – тогда я просто смотрю в экран и не двигаюсь. В этот вечер на мне маленькое черное платье, удобные туфли и мягкое кашемировое пальто – все, из чего можно за пять минут собрать приличный образ, но мне неуютно в собственной одежде, как будто меня втиснули в чужую кожу, я чувствую каждую складку, каждый шов. В мессенджер сыплются сообщения от знакомых и малознакомых людей. Ливень больше не пишет.
– Магистерской занимаешься? – улыбается Карел и сворачивает с широкой улицы, чтобы удачнее объехать центр города. – Как там твои подписчики, пожалели тебя на больничной койке?
Я не выкладывала фото из больницы – Герцен иногда смотрит мои посты, она бы сразу спросила, почему я не рассказала ей лично.
– Нет, – отвечаю я и кладу телефон на колени экраном вниз. – Приберегу эту историю на потом, вдруг надо будет их разжалобить.
Чтобы не встречаться взглядом с Карелом, я отворачиваюсь к окну и рассматриваю город. Мне всегда нравился Амстердам – пестрый, многоликий, разноголосый. Это отличное место для меня – здесь можно стать кем угодно и в то же время спрятать свою истинную сущность на дне самых глубоких каналов, там, куда не проникают солнечный свет и голоса туристов. У нас с Амстердамом договор, и мы его соблюдаем. Я играю по его правилам, а он хранит мое темное сердце и не задает лишних вопросов. Идеальный вид дружбы, по-моему. Вообще легко дружить с теми, кого сам выбрал себе в друзья.
Мимо окна проносятся черные и белые такси – интересно, что здесь почти нет ярких, как в НьюЙорке или Москве. Наверное, чтобы не нарушать гамму холодных мрачных оттенков в сочетании с витринами и окнами всех цветов радуги. Стекла вновь заливает дождем, городские огни расплываются в потоках воды, как штрихи ярких детских фломастеров. Я закрываю глаза.