- Поэтому черт...
Но тут же обратился к Пелагее:
- Посмотри поди, отвори двери, - упал ведь, я явственно слышал, может, и теперь лежит, - тогда его сюда втащим с тобой, - разглядим как следует, какие черти бывают.
Пелагея тут же пошла в переднюю, но следом за нею, быстро поднявшись со стула, пошла и Наталья Львовна.
Федор тоже поднялся, подождал, пока она выйдет из столовой, и тяжело тронулся с места. Когда он вошел в переднюю, Пелагея, отпершая дверь, говорила Наталье Львовне:
- Похоже, никто не валяется... Может, дальше где?
И вышла на улицу.
Наталья Львовна только чувствовала, что рядом с ней стоит Федор. И с минуту было так, и не навертывалось ни одного слова: острая обида отшвыривала все слова.
Но вот вошла Пелагея, буркнула: "И дальше никто не валяется!" - и закрыла дверь. Только тогда щелкнул зажигалкой Федор, выходя первым из передней в столовую, и сказал угрюмо:
- Раз он черт, этот в шляпе, он валяться не должен, а должен он ускакать на своих козлиных ножках куда подальше.
- Черта этого фамилия Жемарин, - отчетливо отозвалась на это Наталья Львовна. - Он искусствовед, чего ты не понимаешь и чего тебе втолковать нельзя... Он меня провожал сюда из лавки, как это делают порядочные люди, и ты завтра же извинись перед ним за свой дикий поступок.
- Я чтоб? Извиняться? Держи карман! - крикнул Федор. - А как он сюда сам заявится, то увидишь, как я ему морду набью!
- Таким, какой ты теперь, Федор, я тебя не видела, - скорее с удивлением, чем с обидой в голосе, сказала Наталья Львовна. - Ты не таким зверем уезжал отсюда, каким вернулся. Ты очень озверел там, ты знаешь?
- Еще бы не знать, - кивнул головой Федор. - Там нет человека, какой бы не озверел, - на то он и называется фронт. Убивают там людей, или что с ними делают? В лапту что ли играют? Убивают как последнюю сволочь, какой жить зачем?.. Незачем! Вот!..
- А почему ты в пальто, а не в шинели? - вдруг спросила Наталья Львовна.
Федор поглядел строго на Пелагею и сказал:
- Сделала одно свое дело, - иди делай другое, - чего зря стоишь!
- И то, зря стою, - согласилась Пелагея и ушла, но дверью хлопнула громче, чем могла бы.
Федор подождал немного, прислушиваясь к ее шагам, потом придвинулся на шаг к жене и сказал вполголоса:
- Потому я в штатском, что войну со своей стороны я самовольно кончил... чтобы свои от большого ума меня не убили, - вот!
- То есть, другими словами... ты, значит, просто бежал! - с нескрываемым презрением и на лице и в голосе сказала Наталья Львовна и добавила: - Ты значит, ни больше ни меньше как дезертир?