— Ана! — обрадовался первый байкер в шеренге. — Возьми себе!
Он протянул мне какую-то тряпку, похожую на шарф (всё-таки больше она походила на тряпку).
— Привет, Ана, — заорал, проезжая мимо второй Бармалей. — Смотри не обкакайся! Зацени, какой я сегодня! Страшный-престрашный!
Страшный! Стало смешно! Я хмыкнула, а следующий, проезжавший мимо байкер снял шлем и пошевелил бровями и ушами в разной последовательности.
— Привет Ана! — прохрипел он, теперь уже без всяких комментариев.
Тогда я набралась храбрости и построила своё первое предложение на немецком языке: — Привет!
Давно уже это было…
В тот же день, когда я возвращалась домой, началось что-то невероятное.
У дверей нашей квартиры дежурил парень. Кажется, он ждал меня. Уши у него были, что ручки у ночного горшка на старых картинках. Это был начинающий Бармалей. Бороды, как и у меня, не было. Но на лесного ужа со своими ушами парень уже был похож — будьте здоровы.
«Ну и уродец», — решила я.
А парень с ушами сказал:
— Привет, Ана, — и добавил нарочито низким голосом, — не вы ли потеряли этот прекрасный байкерский шарф?
— Найн! — огрызнулась я. И прошмыгнула к себе в квартиру.
А там уже — чего скрывать — радостно ойкнула, присела на стул и едва не расплакалась. Чёрт побери, это было приятно!
Как же давно это было!
Помнится, вселившись в квартиру, мы вымыли всё вокруг так, что пузыри поднимались наверх к потолку ещё целую неделю.
Соседи хмыкнули и пришли в гости. Собирались на пиво, хоть их приглашали на чай. Зато пиво они принесли сами. Кроме того, они оставили на столе мелких денег, чтобы покрыть расходы на имбирные сухари. С собой у них было несколько кусочков оранжевого имбиря дополнительно, «экстра». Соседи пили с ним пиво вприкуску. Дурацкий имбирь оказался ядрёным и обжигал рот. Это было как, если бы вам пришло в голову лизнуть зажжённую спичку.
Среди наших соседей была настоящая бабушка-бармалей по фамилии Шпиннеманн-Шапошникова, а звали её Дульсинея Тобольская. Работала Дульсинея в местной полиции. Родилась она в русском городе Тобольск. Правда это было жутко давно, и никаких родственников у неё не осталась. Но таинственная кличка приклеилась на всю жизнь — Дульсинея фон Тобольск! Бабушка-бармалей ей ужасно гордилась.
Как только имбирь на столе закончился, Дульсинея ловко вытащила из кармана кулёк сухофруктов. Я просто в осадок выпала. Господи, подумала я — неужели никто здесь не есть нормальных конфет? И от волнения свалила из комнаты под благовидным предлогом.
Теперь-то мне уж совсем смешно с того, что когда-то я желала всем этим незваным гостям хорошенькой смерти. А о некоторых и вовсе думала нехорошо.