Проводил друзей, полюбовался бескрайними морскими просторами и обратно к своей нелегкой ноше вольного герцога поплелся. Блин! Я тоже хоть немного свободы хочу! Хотя, о чем это я? Уже доля правителя успешного государства меня не устраивает! Не иначе временное помутнение сознания случилось. Весенний авитаминоз, все дела.
Едва добрел до своей резиденции, как перед глазами моська Сумарокова нарисовалась. И нет, это не он сам во плоти пожаловал, а свою иллюзию передо мной спроецировал. Продемонстрировал новое свое умение.
— Иван Иванович, к тебе сейчас зайти можно будет? — Спросила меня его иллюзия.
— Заходи, конечно. — Отвечаю я, а сам начинаю лихорадочно вспоминать, как там дорогого гостя встречать положено. Очень уж меня недавняя церемония приветствия у Бельских впечатлила. Черт! Видимо мы с Димкой у разных учителей этикету учились, ничего связного в голову не приходит. Так и просидел за своим столом, пока Семен уже собственной персоной не нарисовался на пороге. Быстро он.
— Что за нужда привела тебя, Семен, ко мне? — Поинтересовался я после краткой церемонии вежливых расшаркиваний. Очень краткой, так как с Семеном мы оба не были сторонниками придворных церемониалов.
— Великая нужда, царевич.
— ???
— Не будет мне жизни, если новую трагедию к следующему месяцу не предоставлю. Выручай, а!
— Не-не-не! Трагедии — великое искусство! Не гоже их в повседневный быт беспричинно выводить. — Говорю, а сам пытаюсь вспомнить хоть что-то из шекспировского наследия. Король Лир? Мимо. Гамлет, который принц датский? Еще с тех самых пор, как его нам в школьную программу включили, испытываю к сему опусу стойкую неприязнь. Потому и не читал его толком. Да еще на мое восприятие Гамлета накладывается сама книжка, в ту пору выпущенная местным издательством. Жуткая, клееная, плохо открывающаяся книжонка в суперобложке, по которой не иначе ногами потоптался местный же художник. Который от слова совсем худо. И вот как быть с другом? Ведь обидится.
Семен смотрит на меня пронзительными глазами незаслуженно обиженного Шрековского котика и молчит. Он-то меня хорошо изучил.
— Ладно, — начинаю свое полупризнание в собственной никчемности. — Подкину тебе одну идею. Из дворцовой жизни одного принца. Нет — нет! Я тут не причем в этой истории. Другой принц. Датский.
— Хм, — чешет свой затылок Сумароков через три часа писанины под диктовку, прикидывая объем работы, которую ему предстоит выполнить, чтобы получить из моего прозаического рассказа что-то удобоваримое для постановки на сцене. — Царевич, а не мог бы ты и со стихами помочь разобраться? А то боюсь, если не справлюсь, прибьет меня моя Груня.