От впереди стоящих всадников, отделились три воина. Они ехали к нам с поднятой вверх правой рукой, в знак того, чтобы мы не начали стрелять. Два всадника остановились, а один поехал дальше. Это был Гэнду.
— Приветствую тебя, Увар-нойон! Не надо было тебе от меня бегать! Всё равно попался!
— Что тебе надо, Гэнду? — спросил Уба.
— Прижать твои пятки к твоему затылку!
— Для такой казни я не очень знатен, но за почёт благодарю.
— Тогда сварю тебя живьём в котле на медленном огне!
— Это, если получится.
— Твоим воинам мы обещаем жизнь, если они вступят в войско Чингисхана!
Уба погрустнел и обратился к своим подчинённым:
— Слышали? Вам решать!
Наши воины ответили дружным молчанием, готовые умереть в бою. Уба повеселел.
— Сдавайся, Увар!
— Мы это не умеем, Гэнду!
Два всадника, что стояли дальше и слушали наш разговор, тронули лошадей и подъехали ближе. Один был в посеребрённых доспехах с позолоченным шлемом, с дорогой саблей на боку. Другой рыжебородый, без доспехов в простом тёмно-синем халате, перепоясанным дорогим золотым поясом на котором весел большой нож в золотых ножнах.
Тот, что в доспехах, сказал:
— Приветствую тебя, Увар-нойон! Ты узнаёшь меня?
— Да, Мухали. Как мне узнать одного из четырёх багатуров, спасших жизнь моего господина Нилха-Сангума и меня заодно.
Рыжебородый тоже сказал:
— Мне понравились твои слова, воин. Не уметь сдаваться врагу, это единственное неумение, которое я прощаю. Я тебя помню, ты был нукером у Нилха-Сангуна.
— Это честь для меня, Великий хан! — сказал польщённый Уба.- Я тебя помню, когда был ещё маленьким мальчиком. Ты приезжал к нашему хану Тогорилу с шубой. А мой отец участвовал в том походе на меркитов.
Чингисхан улыбнулся, что он делал, наверное, редко.
— Почему вы воюете против меня? Я объединил почти все степные племена. Вы тоже монголы, а вы служите Алтан-хану? Почему?
— Слишком яростно бились против тебя, Великий хан — ответил Уба. — А сдаваться не получилось. Да и другое. Мой десятник Учуган, татарин, сын одного из тех людей, что встретил твой отец перед смертью. Но он клянётся Вечно Синим Небом, что эти люди не отравили Есугэй — багатура. Ты бы ему поверил? К тому же он внук Тэмуджина-Уге, в честь которого тебя назвал твой отец.
Чингисхан тяжело посмотрел на нас и, полуотвернувшись, обратился к нашим войнам:
— Воины! Я за лихость в бою и за преданность господину не наказываю, а награждаю! Ни чего не бойтесь! Кто хочет — может остаться, кто хочет — может идти к Алтан-хану! Препятствий не будет!
Потом опять взглянул на нас и сказал:
— Тебя Увар-нойон, твоего десятника Учугана я считаю своими гостями — и, посмотрев на меня с Кином, добавил — и эти двое пусть приходят. Они не монголы. Мне интересно их послушать.