Арамис едва заметно кивнул, а д’Олива неуловимо улыбнулся: перед ним Кольбер уже извинялся за то же не так давно. Министр оценил реакцию гостей и продолжал:
– Преподобный отец может подтвердить вам, ваша светлость, что и в этой неприхотливой обстановке можно заложить основы европейской безопасности.
На сей раз посол соизволил затруднить себя ответом:
– Не беспокойтесь, господин Кольбер. Знаете ли, мы, служители церкви, обязаны умерщвлять свою плоть, сдерживая тягу к мирским благам. А эта комната, при всей кажущейся скромности, всё же обставлена с непривычной для кельи роскошью.
Кольбер с восторгом принял шутку, столь редкую в устах Арамиса, что он поспешил произвести её в ранг добрых предзнаменований.
– Его величество велел мне засвидетельствовать вам его благорасположение. Он примет вас завтра в одиннадцать часов утра.
– Но вы, несомненно, осведомлены о решении, принятом королём?
– Ах, монсеньёр, его величество отличается той непредсказуемостью, которая была свойственна его славному деду. Наглядное подтверждение тому – прошлые переговоры. Я до самого последнего мгновения не подозревал об истинных планах его величества.
– Однако знали же вы то, что он нашёл нужным сообщить вам?
– Да, но это было… – Кольбер запнулся, потому что едва не сказал «ложью», – это было лишь первоначальным намерением.
Арамис с монахом обменялись многозначительными взглядами, что не могло ускользнуть от внимания суперинтенданта.
– Что-то подсказывает мне, господин Кольбер, что на сей раз первое намерение останется неизменным, – почти слащаво сказал герцог, глядя прямо в глаза министру.
Кольбер, взгляда которого не на шутку боялись первые храбрецы королевства, с лёгкостью отражавший молнии царственных очей, не смог выдержать взора Арамиса, как не мог его выдержать никто, за исключением Атоса и д’Артаньяна. Он опустил глаза и отвечал:
– Коли так, то вы можете быть уверены в благоприятном исходе своей миссии.
– Вы убеждены в этом, господин суперинтендант?
– Говорю вам, монсеньёр, что первоначальное намерение, на которое вы… на которое все мы уповаем, было подсказано, более того – было внушено его величеству человеком, весьма к вам расположенным.
– Бесконечно признателен вам за эту услугу, господин Кольбер. Я уверен, что упомянутый человек – вы, ибо кроме вас у меня не осталось друзей при французском дворе.
Кольбер ответил кивком.
– Итак, его христианнейшее величество видит будущее Франции в союзе с католической Испанией?
– Всё говорит за это, и прежде всего – голос моей совести.
Ни единым взмахом ресниц не выдал герцог д’Аламеда своих сомнений в наличии упомянутой добродетели у министра финансов. Он даже самым дружелюбным тоном отвечал: