Накануне вечером король вызвал своего любимца – графа де Сент-Эньяна, который не замедлил явиться на зов с набором свежих сплетен. Людовик, слушавший дворцовую хронику вполуха со скучающим видом, внезапно оживился при упоминании об очередном столкновении Фронтенака с де Вардом.
– Эти двое положительно выводят меня из терпения. Не о них ли толковал ты мне около недели назад?
– У вашего величества прекрасная память, – не слишком тонко польстил Сент-Эньян.
– Они вроде не поделили мундир де Лозена?
– Что-то похожее на то, государь.
– В чём же было дело?
– Но…
– Довольно тайн, сударь! В прошлый раз я не стал вникать в суть, сочтя это случайностью. Но, если стычки повторяются, если им тесно вдвоём при дворе, если им, наконец, так необходимо зарезать друг друга, я желаю знать хотя бы – почему? Король я или нет?
– Виноват, государь.
– Говори.
– Насколько мне известно, поводом к ссоре послужил вовсе не сам барон и, уж конечно, не его плащ.
– Даже так! Меня обманули? Меня?!
– Как можно, государь! Вашему величеству вполне достоверно изложили форму имевшего место объяснения.
– Форму?
– Или, если угодно, личину. Личина же и причина, как известно, две разные вещи, государь.
– Справедливо, хотя и несколько дерзко. В чём же причина ссоры?
– Прошлой или нынешней?
– А разве у них разные причины?
– Прошу прощения, ваше величество. Причина действительно одна.
– Я так и думал. Итак?
– Де Вард всей душой…
– Скажи лучше: всем нутром. Лично я души в нём что-то не замечал.
– Ваша правда, государь. Итак, де Вард ненавидит господина д’Артаньяна.
– Д’Артаньяна?!
– Именно так.
Людовик XIV задумался. По выражению его лица фаворит решил было, что накликал большую беду на голову графа: Король-Солнце питал слабость к д’Артаньяну и чтил его память. Однако уже через минуту монарший гнев сменился живым интересом: казалось, король что-то задумал.
– А что, у де Варда есть веский повод для ненависти? – как бы невзначай поинтересовался он.
– Кажется, покойный маршал доставил много хлопот его отцу.
– Так, так…
– Хлопот или ранений – как будет угодно его величеству.
– Что ж, похвальная сыновняя привязанность, – заметил Людовик к величайшему изумлению Сент-Эньяна.
Затем, подумав, продолжал:
– А Фронтенак, стало быть, заступался за д’Артаньяна?
– Неизменно, государь. Господин де Фронтенак боготворит маршала.
– Похвальное дружеское чувство…
– О, маркизу не выпала честь дружить с господином д’Артаньяном, иначе, возможно, де Вард возненавидел бы и его. Тогда у нас уже было бы смертоубийство!
– Как?! Он, что же, нападает и на друзей моего гасконца?