Лекции по искусству. Книга 3 (Волкова) - страница 16

голос из зала: Победитель.

Волкова: А кто победитель?

голос из зала: Народ.

Волкова: А если он ничего не понимает в этом деле? Народ. Кто же будет в таких важных вопросах народ спрашивать?

голос из зала: Все участники.

Волкова: Только они! Только. Ни поэты, ни драматурги, ни политики, ни доярки, ни стахановцы — никто. Только эти пять человек. И никогда, никто больше. И тогда, они на этих табличках пишут первое место и второе. Первое чье? Мое. Второе — того, кого я считаю лучшим, после себя. И идет подсчитывается. И тот, кто получает максимальные очки, скульптура того и остается. Потому что в этом деле понимает только тот, кто это делал. Вот скульптура выбрана. Остальные берут молоточки и всё, что они сделали, тут же разбивают в пыль. Потому что право на существование может иметь только лучшая вещь, только гениальная. А остальные должны быть уничтожены. И так во всем. С таким напряжением, больше 500 лет, это работать не может. И, конечно, когда Македонский построил себе столицу Александрию, в которой он никогда не был, и которую никогда не видел, то там положение дел было другое. Там уже пошла наша современная жизнь — заказы, Академия, протеже и так далее. Всё то, о чем я говорю — это то, что имеет отношение к эллинской культуре. Вы у меня еще не спросили, почему они назывались эллинами? Почему они так себя называли? Но я сейчас рассказывать вам об этом не буду, потому что это довольно серьезный разговор.

Так, и в последние пять минут, я хочу вам сказать, о четвертом регуляторе. Я назвала три: Олимпиада, эфебы, Художественный союз, а вот четвертый — очень интересный. Это традиция, существовавшая только в античном мире — только там, больше нигде и больше никогда. Только там. Она называется Пир. Каждый мужчина обязан был устраивать Пир. Вы знаете, Пиры были совершенно разные. Они были государственные, они были связаны с государственными праздниками, они были связаны с большими религиозными праздниками, великими Пифиниями, Дионисиями и т. д. Это все отдельная история. Античная мистерия. Театр и мистерия. Это еще одна сторона, так сказать, художественной гениальности того места, но в данном случае речь идет о другом. Это Пир частный.

Когда юноша кончал школу эфебов, ему давали или дарили пиршественные принадлежности — пиршественный гиматий и кое-что еще. Если вы возьмете любой учебник — какой угодно, то сможете прочитать в предисловии: архитектура, cкульптура, живопись. Вот такое деление. Но об этих объединяющих вещах речь и не идет. Сделали, поставили. Кто поставил, что сделал? И есть такой раздел: «Живопись, вазопись античная». Вы знаете, что в каждом музее есть вазопись? Знаете или нет, честно? Боже, куда я попала. Воды надо выпить срочно. Много. А лучше смешанную с водкой, потому что одна вода не успокоит бедного человека. Вы что не знаете, что такое вазопись? Расписанные античные вазы и амфоры. Совершенно невозможно работать в таких не гигиенических условиях. Что вы, все музеи полны этим! Всюду написано: ВАЗОПИСЬ. И вы, как дураки, смотрите на эту вазопись. Но это такая красота! Это что-то немыслимое! А сколько форм у этих ваз! Покажу вам в следующий раз картинки. И когда вы смотрите на эту вазопись, то понимаете, что Пикассо просто всё срисовывал с них. Этот рисунок есть у Матисса, а тот у Пикассо. Так вот, никакой вазописи в живописи не было. Вазопись — это пиршественная утварь. Это утварь для Пира. Она имеет функциональное значение. Пир имеет ритуал. Вот у римлян было такое слово. Они говорили: «У нас сегодня симпозиум». Симпозиум — это, значит, мужская попойка после ужина. Честное слово. Это вариант греческого Пира, модификация. Пир — это диалоги, ритуальные диалоги о главном. И это обязан был делать каждый мужчина. Бедный, несчастный — это очень трудная работа, потому что Пир — это жесточайший ритуал, его больше выдержать не мог никто и никогда. На Пиру категорически запрещалось говорить о политике, о хороших и плохих правителях, категорически запрещалось говорить о деньгах. Денежный разговор исключался. Богатый, бедный, у кого сколько денег. Запрещалось говорить о злых и добрых людях, то есть сплетничать. Запрещалось говорить о своей семье, про детей. Категорически запрещалось говорить о своей вере — это твое дело. Значит, о чем бедным людям разговаривать? Все табуретки из-под них вышиблены. Про политику нельзя. Ни политического анекдота — ничего. Про деньги нельзя, про своих детей нельзя, про себя — хорошего или чужих-плохих нельзя. Ни свою душу раскрыть, ни в чужую плюнуть. Нельзя! И о чем же они говорят? Они говорят о том, что нарисовано на вазе. Разговор начинается с того, что нарисовано на вазе. А на вазе всегда определенный сюжет. Скажите мне, пожалуйста, почему Сократ, по воспоминаниям Платона, когда ему дали чашу с цикутой, сказал одно слово — «Пир»? Так Платон называет свое произведение о философских диалогах. Потому что Пир — это диалоги о главном, это философские диалоги. И если вся нация на протяжении пятисот лет треплется о главном на своих Пирах, как вы считаете, найдется там десяток философов или нет? Это с тренировкой философской! Они тренировались-то как! Это же была нация философов. Их все время тренировали. Их заставляли тренироваться физически, психически, умственно. Художественно, в художественных условиях. Именно это, о чем я вам сейчас рассказала и то, к чему я снова вернусь в следующий раз, для того, чтобы вам все это показать, чтобы вы не думали, что я все это выдумала сама для себя — это все мы и называем эллинской культурой или греческой античностью. Что было один раз очень коротко, при полном напряжении, абсолютно свободно развитого и очень сложно живущего гения.