Лаборантки в зале не оказалось. Мы осмотрели каждый закоулок. Она исчезла бесследно. Только на зеленом столике у окна лежала ее раскрытая сумочка, перчатки и губная помада.
Так в нашем институте возникло уголовное дело. Брюхановский три дня лежал в больнице без сознания. У него была глубокая открытая рана плеча и повреждена стопа ноги.
Когда он пришел в сознание, ничего толкового добиться от него не смогли. На все вопросы он плел несуразицу и начинал плакать, просто рыдал, как истерик.
Следователь сказал, что аспирант обвиняется и убийстве лаборантки Синельниковой посредством использования неизвестных следствию технических средств. Брюхановский не стал запираться, признался: виновен. Обещал объяснить все, если его пустят в лабораторный зал.
Я как раз дежурил на контрольном табло, и меня вызвали в больницу. Следователь спросил, можно ли Брюхановского ненадолго пустить в лабораторный зал. Я позвонил шефу на квартиру. Он разрешил, но при условии, что вместе с ними в зале буду находиться я. Следователь не возражал.
Мы вошли в здание института по запасному ходу. Рабочий день кончился, в коридорах и лабораториях было пусто.
Брюхановский с усилием передвигался при помощи трости, но от моей помощи отказался. Мы со следователем чуть замешкались, я рассказывал ему о хитроумной системе безопасности внутри лабораторного зала и в коридорах. Неожиданно Брюхановский бросил трость и, прихрамывая, пустился бежать по коридору. Его шаги гулко раздавались в пустом здании.
- Стой! Стрелять буду! - крикнул следователь и выхватил пистолет.
Брюхановский не остановился. Он ворвался в лабораторный зал и заперся изнутри. Только тут я сообразил, какую скверную оплошность мы допустили. Мы стояли перед стальной дверью, неприступной, как ворота средневекового замка. Я позвонил Брюхановскому. Он взял трубку.
- Извини, Виталий, я вынужден был так поступить, - сказал он. - Мне нужно провести один опыт, а вы не дали бы. Прежде чем откроете дверь, я закончу опыт. Больше не звони - я не буду снимать трубку. Всего хорошего.
Я начал ругать его, но он уже не слушал. Пришлось сообщить шефу. Я получил нагоняй и поехал на центральную базу за Элбатом.
Пять часов ушло только на составление задания Элбату. На помощь я вызвал троих программистов да еще шеф приехал. Мы записали уже использованные шифры, среди них особо отметили те, которые устанавливал Брюхановскнй, и запрограммировали ситуацию. Это было самое сложное. К тому же у нас не было уверенности, что сами мы понимаем ее правильно. К шести часам вечера следующего дня Элбат выдал сто двадцать предположительных вариантов шифра. Проверить их было уже делом пятнадцати минут.