Казалось бы — «товарищ Антон» должен был находиться в рядах большевиков. Но нет, он примкнул к группе Мартова, то есть к меньшевикам. В советское время этот факт из биографии «одного из руководителей штурма Зимнего дворца» не то чтобы замалчивался, но о нем говорилось как-то вскользь.
…Начало Первой мировой войны привело к новому разграничению среди революционеров вообще и социал-демократов в частности — на «оборонцев» («социал-шовинистов») и «пораженцев» («интернационалистов»), В вышедших в 1933 году мемуарах Антонов отмечал, что «большинство парижской эмиграции уцелело от заразы социал-империалистического пафоса. В жестоких боях с социал-патриотами удержалось ядро большевистской секции Парижа…».
Однако он сам тогда состоял в группе «меньшевиков-интернационалистов», лидером которой был всё тот же Мартов.
С 1914 по 1917 год интернационалисты-эмигранты различной партийной принадлежности выпускали в Париже несколько газет — «Голос», «Наш голос», «Наше слово», «Начало». В них, в частности, печатались такие будущие видные советские деятели, как Анатолий Луначарский, Дмитрий Мануильский, Александра Коллонтай, Георгий Чичерин, Моисей Урицкий.
В октябре 1917-го бывший меньшевик-интернационалист Антонов-Овсеенко руководил взятием Зимнего дворца, а их лидер Мартов в это же время умолял не начинать братоубийственную гражданскую войну. Такие вот парадоксы истории.
В «Нашем слове» Антонов-Овсеенко сотрудничал с Львом Троцким. Троцкий вспоминал: «Антонов-Овсеенко по характеру импульсивный оптимист, гораздо больше способный на импровизацию, чем на расчет. В качестве бывшего маленького офицера, он обладал кое-какими военными сведениями. Во время большой войны в качестве эмигранта он вел в парижской газете «Наше слово» военный обзор и нередко проявлял стратегическую догадку».
Тесные отношения с Троцким сохранятся у него на многие годы. Потом, правда, Антонов-Овсеенко будет всячески проклинать своего бывшего соратника, писать, что его наполняет «глубокий стыд» за то, что он оказывал Троцкому поддержку и совершал поступки, которые нельзя назвать иначе как подлыми. А свой тогдашний интернационализм называл «ослабленным троцкистским привкусом».
Но это его все равно уже не спасет.
…В Париже он жил не один. Это была его вторая семья.
Первой гражданской женой Антонова-Овсеенко (их брак формально не был зарегистрирован) стала фельдшерица, выпускница женских Бестужевских курсов в Петербурге по имени Анна. О ней сохранилось мало сведений — участвовала в революционном движении, арестовывалась и умерла во время Гражданской войны то ли от тифа, то ли от гриппа («испанки»), В 1904 году у них родился сын Владимир. Дочь Антонова-Овсеенко Галина уже на склоне своих дней, в начале 2000-х годов, рассказывала, что, когда ее отец и Анна, оба оказались в тюрьме, Владимира усыновил Дзержинский.