В Лондоне они посадили розы на могиле Карла Маркса. Затем на пароходе до Стокгольма, оттуда, поездом, до Торнио, на границе с Финляндией, которая тогда еще входила в состав России.
На пароме они начали переправляться через пограничную речку на финскую сторону. Увидели на ней красный флаг и запели «Интернационал». Выехавшие навстречу таможенник и представитель Временного правительства недовольно хмурились. А офицер-пограничник сказал: «Нельзя ли прекратить пение, господа?»
«Ах ты, язви тебя, — срывается у кого-то из наших, видать — сибиряк, — описывал этот момент Антонов. — Погоди, товарищ, — успокаиваем, — до Питера погоди».
В Кронштадте им зачитали указ об амнистии. Вскоре он уже был в Питере, который поразил его своим изменившимся «лицом». Вместо чинной, солидной и нарядной столицы — «непричесанный», шумный и «демократический» город. «Движенья быстры, жесты развязаны. Речи пестрят новыми терминами, насыщены лихорадкой», — вспоминал Антонов-Овсеенко. И еще одна характерная черта того Петрограда: «К хрусту бесчисленных шагов примешивается хруст семечек. Замызган Питер семенной шелухой. Деревня в городе. Но это — вооруженная деревня, это — крестьянство в солдатских гимнастерках».
Друзья и знакомые Антонова-Овсеенко по эмиграции — Троцкий, Луначарский, Мануильский, а также такие известные социал-демократы, как Адольф Йоффе, Моисей Урицкий и другие состояли в это время во фракции «межрайонцев». Большевики предлагали им объединиться. 10 мая Ленин, Зиновьев и Каменев пришли на их конференцию, но «межрайонцы» колебались, хотя уже мало чем отличались от большевиков по своим взглядам. Троцкий вспоминал, что когда он на митингах говорил «мы, большевики и интернационалисты», то при этом три «и» сливались и получалось «мы, большевики-интернационалисты».
Но многих из них отпугивали, как они говорили, «недостаток демократии» в партии Ленина и «организационные манеры большевиков».
Антонов же сразу решил присоединиться к большевикам. В бывшем особняке балерины Матильды Кшесинской, где теперь находился ЦК большевиков, он поговорил с Крупской и Яковом Свердловым (последний, как подчеркивал Антонов-Овсеенко в 1933 году, особо поинтересовался, знаком ли он со статьями «Ильича и Сталина»), там же ему выписали справку о принадлежности к РСДРП(б). 24 мая в «Правде» появилось его заявление о том, что «раскол в рядах революционных интернационалистов крайне вреден» и что он «подрывает моральный престиж пролетарской партии». «Ввиду этих соображений, — писал он, — я не счел для себя возможности примкнуть совместно с другими нашесловцами к «межрайонной организации» и прошу принять меня в ряды партии…»