На съезде в партию влилась и фракция «межрайонцев». Двое из них — Троцкий и Урицкий — были избраны в ЦК. Правда, Троцкий и «межрайонец» Луначарский, избранные почетными председателями съезда наряду с Лениным, Каменевым, Зиновьевым и Коллонтай, сидели тогда в тюрьме. Там же находился и Каменев, а Ленин и Зиновьев — в шалаше. Арестованные большевики направили съезду приветствие: «Из глубины застенков, куда нас ввергла ненависть реакционеров и трусость изменников революции, приветствуем съезд нашей партии…»
В мемуарах Антонова-Овсеенко вообще и в той их части, где речь идет об июле — августе 1917 года, явно чувствуется влияние того времени, когда они писались. Скажем, о Троцком, который и в тюрьме продолжал бурную деятельность, забрасывая протестами и письмами министров правительства и газеты, он если и упоминает, то в том смысле, что «прочли его статью с недоумением» и т. д. Зато много восторженных слов о Сталине: «Во главе работы — никогда не сдающий, железный большевик Сталин. Это крепко, надежно. И влияние партии под этим руководством растет… Основные положения Ильича прекрасно развил в своем докладе съезду т. Сталин… У Ленина — Сталина этой поразительной действенности революционной тактики, этой прозорливости революционного вождя… Чеканный стиль Сталина» и т. д.
В «Крестах» сидели более семидесяти большевиков. Около тридцати из них обвинялись в участии в июльских событиях, то есть в попытке государственного переворота. Остальным сорока вообще никаких обвинений не предъявляли. Среди последних были, в частности, Троцкий и Антонов-Овсеенко. 3 августа политические заключенные в «Крестах» объявили голодовку. Они требовали в 24 часа предъявить им обвинения, назначить дату суда или же освободить. Это требование не выполнили. Тогда к голодовке присоединились все заключенные «Крестов», в том числе и уголовники. А потом — и арестанты в других тюрьмах.
Это возымело действие. Сначала ослабили режим — двери камер днем теперь были открыты, библиотека работала, приходили газеты и письма, разрешались свидания. Затем политических начали постепенно освобождать. 15 августа на свободу вышел и Антонов-Овсеенко. «Снова ощущение простора, насыщенного буйным ветром… Захватила, завертела волна митингом», — вспоминал он. Впрочем, в Питере он оставался недолго и вскоре уже снова был в Гельсингфорсе.
В Гельсингфорсе Антонов руководил комитетом партии большевиков, потом был назначен комиссаром при генерал-губернаторе Финляндии. Надо сказать, что именно в Финляндии процесс «большевизации» Советов, солдат и матросов шел быстрее всего — там всегда были сильны радикальные настроения. Уже 19 сентября Центробалт и около восьмидесяти кораблей главной базы Балтийского флота отказались подчиняться Временному правительству, что, по оценке Ленина, представляло собой «полный