В самом деле, к власти пришла партия, у истоков основания находился он сам, в которой до сих пор состояли многие из его друзей и которая — и это самое главное — декларировала своей целью достижение социализма и коммунизма. Но какого социализма? И каким путем к нему теперь идти и какими способами создавать? В этом Богданов снова не сошелся взглядами с Лениным и его единомышленниками.
Сильные колебания были, например, у его друзей — Красина и Луначарского. В начале ноября Луначарский даже подал в отставку с поста наркома просвещения в знак протеста против обстрела Красной гвардией Кремля во время октябрьских боев в Москве в 1917 году. Но потом и он, и Красин вернулись «во власть» и оставались в ней до конца жизни.
С Богдановым же было иначе. «Революция застала меня в Москве; там я сначала писал политически-пропагандистские статьи; в одной из них в январе 1918 года поставил диагноз военного коммунизма», — отмечал Богданов в автобиографии. Но сначала вернувшийся «во власть» Луначарский позвал и его, предлагая работать в Наркомпросе. Богданов отказался. В письме Луначарскому от 19 ноября 1917 года он изложил свои взгляды на то, что произошло в России. В этом письме он, наверное, одним из самых первых употребил выражение «военный коммунизм». «Корень всему — война, — писал Богданов. — Она породила два основных факта: 1) экономический и культурный упадок; 2) гигантское развитие военного коммунизма [здесь и далее курсив А. А. Богданова. — Е. М.].
Военный коммунизм, развиваясь от фронта к тылу, временно перестроил общество: многомиллионная коммуна армии, паек солдатских семей, регулирование потребления применительно к нему, нормировка сбыта, производства… Атмосфера военного коммунизма пород ила максимализм…»
По Богданову, если раньше партия большевиков была пролетарской, то «революция под знаком военщины» исказила ее природу: она стала «рабоче-солдатской», а объективно — просто солдатской. «И поразительно, до какой степени преобразовался большевизм в этом смысле. Он усвоил всю логику казармы, все ее методы, всю ее специфическую культуру и ее идеал», — отмечал Богданов. «Логика казармы, — продолжал он, — в противоположность логике фабрики характеризуется тем, что она понимает всякую задачу как вопрос ударной силы, а не как вопрос организационного опыта и труда. Разбить буржуазию— вот и социализм. Захватить власть, тогда все можем… С соответственной точки зрения решаются все программные и тактические вопросы».
Богданов приводит такой пример. Он пишет о предложении Луначарского поступить на работу в Наркомпрос: «Если бы я