В конце августа произошло выступление генерала Корнилова, в разгроме которого большевики приняли самое активное участие. Они тогда заявили, что если Временное правительство «будет действительно бороться с контрреволюцией, то они готовы согласовывать свои действия с действиями Временного правительства и заключить с ним военно-технический союз». В ночь на 28 августа при ВЦИК Советов был создан Комитет народной борьбы с контрреволюцией. В него вошли и меньшевики, и эсеры, и большевики. Входил в него и Каменев.
«Полевение» политического климата в сентябре в стране происходило так же быстро, как и «поправение» в июле. «Травля большевиков уже была не в моде», — писал Николай Суханов. Мало того, большевики начинали превращаться в самую влиятельную партию, и происходило это буквально не по дням, а по часам, так что один из большевиков-активистов еще тогда, в 1917 году, сравнивал этот процесс с тем, как быстро меняется погода на морском берегу — «Были тучи и дождик, но вдруг подул ветер с другой стороны и небо за считаные минуты снова прояснилось».
Уже в середине сентября Ленин, скрывавшийся в Финляндии, поставил вопрос о необходимости подготовки вооруженного восстания. Но у многих соратников Ильича эта идея не вызвала восторга. Одной из главных фигур среди «умеренных» большевиков был как раз и Лев Каменев. Позже эту самую «умеренность» ему припомнят по полной программе.
«Предали партию, выдали планы ЦК!»
Хотя в руководстве партии все это время шли дискуссии о том, каким путем может произойти взятие власти — мирным или вооруженным, лидеры большевиков были буквально ошеломлены, когда 15 сентября получили два письма Ленина, в котором он недвусмысленно настаивал на том, что необходимо готовиться к вооруженному восстанию.
В письме под названием «Марксизм и восстание» он, в частности, указывал, что нужно уже сейчас «организовать штаб повстанческих отрядов, распределить силы, двинуть верные полки на самые важные пункты… занять Петропавловку, арестовать генеральный штаб и правительство… мобилизовать вооруженных рабочих… занять сразу телеграф и телефон, поместить наш штаб восстания у центральной телефонной станции, связать с ним по телефону все заводы, все полки, все пункты вооруженной борьбы и т. д.».
«Мы все ахнули, никто не знал, что делать», — вспоминал Николай Бухарин. На заседании ЦК, после того как были зачитаны письма Ленина, слово взял Каменев. Он высказался за то, чтобы отвергнуть предложения Ильича и объявить «совершенно недопустимыми какие-либо выступления на улице». После обсуждения членам ЦК поручили принять меры, чтобы не возникло каких-либо выступлений в казармах и на заводах. Другими словами, письма Ленина были проигнорированы. И во многом с подачи Каменева. Бухарин вообще утверждал, что ЦК постановил сжечь ленинские письма, оставив лишь по одному экземпляру каждого из них. На всякий случай.