С сыном Каменева они по ночам катались на мотоцикле. Затем из Америки ему прислали «форд», и на нем они ездили по Крыму. В Мухолатке их поселили в апартаменты Сталина. Сначала их смущал охранник, но потом к нему привыкли. В 1931 году у них родился сын. Александра Коллонтай подарила ему винтовку.
Разговоров о политике в семье, по словам Галины Кравченко, уже не вели. Все больше о литературе, о музыке. Но, судя по всему, о реальной жизни в стране они знали мало. «Помню, году в тридцать втором Лев Борисович говорит мне: «Галенка, будете в городе, купите мне носки», — вспоминала Кравченко. — Поехала — вернулась. «Носков нет, Лев Борисович». — «Как так?» — «Так. В Москве нигде нет носков». Очень он удивился».
«Капитуляция не побеждает»
О политических взглядах Каменева в эти годы действительно известно мало. Летом 1928 года они несколько раз встречались с Бухариным. К тому времени один из недавних главных противников Каменева и союзников Сталина сам вступил в конфликт с генсеком. Сталин все больше и больше начал отходить от того курса, который был одобрен на прошлых съездах партии, и «забирать влево». К тому же Бухарин на собственном опыте теперь понимал, что демократией в партии и не пахнет, а вся власть действительно сосредотачивается в руках генерального секретаря. Бухарин говорил, что он, Рыков и Томский не против того, чтобы Каменев и Зиновьев вернулись в Политбюро, а потом они совместными усилиями отстранили бы от власти Сталина.
Реакция Каменева на эти предложения была, судя по всему, сдержанной. Дело в том, что у многих оппозиционеров летом 1928 года начались «терзания и метания». Они были дезориентированы. Сталин и его сторонники неожиданно объявили о курсе на ускоренную индустриализацию страны и коллективизацию сельского хозяйства. Но ведь это было как раз то, на чем настаивала оппозиция. Следовательно, считали они, их позиции со Сталиным сближаются. Что же касается Бухарина и его друзей, то они оставались для них «правыми уклонистами». Возможно, еще более «вредными», чем Сталин.
Да и к тому же их снова восстановили в партии, дали работу… 6 ноября 1929 года Зиновьев, к примеру, говорил на партийном собрании: «Я думаю, что со временем (и это время не так далеко) Центральный Комитет даст мне возможность приложить силы на более широкой арене». Ну да, как же. «После капитуляции Зиновьев и Каменев делали решительно все, чтоб вернуть себе доверие верхов и снова ассимилироваться в официальной среде, — писал уже в эмиграции не смирившийся Троцкий. — Ничего не помогало». Действительно, и Каменев, и Зиновьев уже навсегда находились у Сталина «под колпаком». И вскоре они в этом сами убедились.