Собрав в памяти весь нехитрый запас из пушту, стараюсь завести разговор с традиционных «как здоровье?», «как дела?», а потом «куда держите путь?». Не отказываясь от предложенных сигарет, кочевники прячут пачки куда-то за пазухи, и тот, что помоложе, начинает было отвечать, что, дескать, идем на восток, но его прерывает подбежавший босоногий паренек, который торопит к биваку.
— Пойдем! — кивают кочевники и мне.
— Ты учишься? — улучив момент, спрашиваю мальчика, но тотчас жалею о своих словах: охватить кочевников системой просвещения все еще чрезвычайно трудно, хотя уже предпринимаются энергичные меры для создания сезонных школ в районах их кочевьев.
— Нет, не учусь! — нимало не смутившись, отвечаю паренек и добавляет: — Но наших овец считать умею, запрягать верблюдов и разводить огонь тоже. Разве этого мало?
А потом, словно желая доказать, что это действительно очень много, показывает в сторону нашей нашей машины:
— Ты вот, небось, учился, а починить свою машину не можешь!
Приближаемся к небольшому биваку, в центре которого три пропыленных шатра. Но сейчас они не похожи на шатры — только несколько простых деревянных конструкций, покрытых черной шерстяной и войлочной тканью. Края палаток подняты вверх, и на земле видно все их нехитрое убранство: циновки, паласы, грубые ковры и полураспакованные тюки с домашним скарбом. Простота конструкции шатров, которые можно быстро и легко собрать, разобрать и погрузить на верблюдов и лошадей, — важный элемент, придающий особую мобильность кочевникам, располагающимся в шатрах только на ночлег, и нередко вместе с новорожденными ягнятами.
Поодаль от шатров сбились в кучу понурые овцы и козы. В поисках укрытия от солнца каждое животное норовит спрятать голову под брюхо соседа. Рядом овцами их непременные стражи — огромные, ростом добрых телят, псы с обрезанными хвостами и ушами «Чтобы предотвратить болезни и чтобы были злее», объясняют кочевники. Кажется, что зной разморил и собак, но, заприметив чужих, они легко срывают с места и с хриплым лаем, свирепо скаля желтые клыки сопровождают нас к своим хозяевам.
Кроме детей, собирающих верблюжьи колючки — основной вид топлива кочевников, никого не видно. Только у большого валуна, в нескольких десятках метров от палаток, сидя на корточках, разжигают костер несколько мужчин. Очертания их почти неразличимы — лишь и темные пятна на серо-желтом фоне каменистой пустыни.
Поприветствовав старшего, которого можно узнать не только по возрасту, но и по тому почтению с которым к нему обращаются остальные, пытаюсь завести с ним разговор. Видя мою беспомощность в пушту, старик начинает говорить на невероятной смеси пушту и дари. Но и это было спасением, и я остался признательным кучи за проявленные снисхождение и деликатность.