Из "Дневника старого врача": "Надо проследить красную нить через путаницу переплетенных между собою сомнений и противоречий, возникающих всякий раз, как только захочешь сделать для себя руководящую нить более ясною…"
…Он сделался удивительно легким, почти невесомым. Ему иногда казалось — шагни он да оттолкнись посильнее: взлетит. Уже не стало сил ни шагать, ни отталкиваться. Но он не перестает летать. Неукротимый работник, он не в силах перестать делать. Сестра подсовывает ему лист за листом; он торопится — пишет, пишет, пишет; уже совсем неразборчиво, странно сокращая слова. Он словно бы весь превратился в мысль и чувство, которые спешит оставить в слове.
Тело напоминает ему о себе только вместе с приступами боли. Он продолжает работать, торопится еще больше. Боль выплескивается на бумагу: "Ой, скорее, скорее! Худо, худо!" И тут же работник превозмогает боль: "Так, пожалуй, не успею и половину петербургской жизни описать…"
Он пишет, пока толстый карандаш не выпадает из уставших, ослабевших пальцев.
…Пирогова поднимают с кресла, натягивают на него толстую вязаную фуфайку, надевают шубу, подбитую мехом, нахлобучивают ему на голову зимнюю шапку с ушами и, как маленькому, завязывают на подбородке. Его берут под мышки, выводят, почти выносят на крыльцо. Сажают в тележку, везут на вечернюю прогулку.
Под легкими колесами похрустывает схвативший землю ледок.
Пирогов жадно вдыхает свежий воздух с привкусом морозца, на душе у него становится легко и радостно, точно все, что осталось позади, еще будет впереди.
Он тихо посмеивается сам с собой и начинает на свой лад перекладывать Пушкина.
Дар напрасный, дар случайный.
Жизнь, зачем ты мне дана?
— беззвучно шепчет он строки поэта и, поникнув головой, на мгновение задумывается.
Сначала у него получается:
Не случайный, не напрасный,
Дар чудесный и прекрасный,
С тайной целью дан ты мне!
Свежий морозный воздух бодрит.
Пирогов вскидывает голову, щурится, напряженно вглядываясь в даль, и вдруг видит все вокруг ярко и ясно.
В лунных лучах снег сверкает — серебристый, голубой, зеленый, фиолетовый.
Он слышит дальний могучий гул, будто где-то образуются новые горы, шумно бредут людские толпы, сталкиваются и вновь плывут прочь друг от друга миры.
И вдруг стихи выговариваются по-новому:
Не случайный, не напрасный,
Дар таинственный, прекрасный,
Жизнь, ты с целью мне дана!
Он громко смеется, повторяет:
— Жизнь, ты с целью мне дана!
Морозный воздух вместе будоражит его и усыпляет.
Он дышит тихо и ровно.
Высоко в небе, прямо над головою, ярко горит звезда.