Твари в пути (Торин) - страница 76

— Даже домой? — с сомнением спросил сэр Норлингон.

— Не сразу, но я уверен — да!

Это было последним доводом в арсенале уловок, намеков и недосказанностей незнакомца. Странное создание прекрасно понимало, что сейчас делает гостям из-за порога такое предложение, от которого они просто не могут отказаться.

— Вам решать, Джеймс. — Сэр Норлингтон повернулся к своему спутнику. — В конце концов, учитывая, как достойно вы держались против Глоттелина, полагаю, что это ваш пленник по праву. Но в любом случае, я бы не советовал вам ему верить.

Джеймс поглядел на лихорадочное кивание в свою поддержку этого крошечного существа, на его уродливую зубастую улыбку, на стекающие из уголка пасти на острый подбородок слюнки и на то, как Крысь, не отвлекаясь от вербовки, аккуратненько их стирает кончиком хвоста. Шевелящиеся усы и мелкие непоседливые глазки сводили на нет все потуги заставить людей ему поверить, и тем не менее…

— Он пойдет с нами, — наконец, сказал молодой рыцарь. — Знать бы только, куда.

Глава 3

Рынок рабов

  Ты брел куда-то, но забыл,
  Искал, но больше ты терял,
  Ты дрался, чувствовал, любил,
  Ох, если бы ты только знал!
  Теперь ты раб, мольбы пусты,
  И рухнул свод, горят мосты.
  Надежды нет — простись скорей:
  И зверь стенает средь зверей.
  Лежишь — не спишь в бреду от ран,
  Ты шепчешь что-то про обман,
  Но нет реальнее оков,
  Чем цепи, хлыст, помост рабов.
  Слеза не сточит кандалы,
  Уже не помнишь, были ли
  Когда-то жизнь, свобода, дом,
  Со дна не видно: дом стал дном.
  Твой джинн казнен, лампада гаснет,
  Источен меч — разбит на части.
  По телу вязь — резьба хлыста — Исписана спина холста.
  Язык отрезан — весь в золе.
  Он пляшет-скачет на столе.
  Он предал всех — язык раба.
  Он пляшет и шипит: «Судьба…»
«Раб. История о печальной участи Амумали». Пустынная баллада бахши́ Декиана Молчаливого.
29 сентября 652 года. Султанат Ан-Хар. Среднее течение реки Дель-аб.

Впереди был Ан-Хар… К вечеру пустыня начала меняться. Дюны постепенно становились меньше, а земля приобретала каменистость. Ветер присмирел и уже не гнал столько песка и пыли, даже медленно опускающееся солнце, будто бы залезающее обратно в свою нору, не так пекло, как вчера. Закатываясь за плывущий горизонт, оно осветило уже совсем другую пустыню. Твердая равнина, почти без песка, низкая растительность, местами одиноко торчащие деревья-карагачи. С наступлением сумерек стали попадаться засаженные хлебной джугарой небольшие поля — Ильдиару де Ноту, графу Ронстрада, показалось, что вдалеке по ним медленно передвигаются какие-то огромные создания, но разглядеть подробнее он не мог.