Наконец, прекратив поиски, Егоров поднялся во весь рост и осмотрелся. Сквозь темную пылевую завесу пробивалось багровое зарево. "Наверное, в городе начались пожары", - подумал Егоров, впервые отвлекшись от терзавшей его мысли об утраченном оружии. Помимо голосов, опер различал теперь и звуки близких шагов.
- ...Рухнул? - донесся до Артема обрывок разговора приближавшихся людей, и он различил их силуэты на фоне все яснее проступавшего красного зарева.
- Нет, стоит, - ответили спрашивавшему.
- А соседний дом?
- Черт его знает, кажется, тоже стоит. Эй, у вас там все живы?
- Да. Правда, сосед мой сильно разбился, но живой и даже ходит сам.
Егоров поднял с земли и быстро надел на себя пыльные брюки. Рубашки поблизости не оказалось. Зато уцелели пиджак и галстук. Пиджак Артем надел поверх майки, а галстук, повертев, отшвырнул в сторону. Внутреннее состояние опера было ужасным. Ощущение всеобщей беды переплеталось в нем с осознанием собственной неприятности - утери личного оружия. Что скажут в отделе? - Что опытный оперативник во время урагана с испугу выскочил на улицу в неглиже и потерял пистолет? Ужасно! Нелепо! Нет, он, конечно, будет искать, он перероет и просеет всю землю в радиусе ста, нет, двухсот метров вокруг злосчастного столба. Вот только выяснит, что произошло. Может, надо срочно ехать в отдел...
Осторожно ступая босыми ногами и потирая под пиджаком немеющее плечо, Артем подошел к разговаривавшим. Вокруг них уже собралась небольшая толпа, состоявшая из всклокоченных, перепуганных, наспех, и оттого порою смешно, одетых (а зачастую и почти неодетых) людей. О происшедшем катаклизме никто толком ничего не знал. Все разговоры состояли в основном из коротких восклицаний: "Как загудит!", "Как застучит!", "Как побежит!". Сквозь оседавшую пыль уже было видно, что красным было не зарево пожаров, а само небо, словно восход солнца намечался сразу со всех сторон.
Егоров вернулся к столбу, пройдя там, где его тащило по земле, и стал, расширяя круги, исследовать грунт, разрывая его босыми ногами, а местами и более тщательно - руками. Пистолет потерялся, словно игла в стоге сена. "Надо позвонить в отдел, узнать, что там", - наконец решил опер и вернулся в дом. В подъезде царил красноватый полумрак. В квартире электричества не было, но и там было уже достаточно светло. Телефон молчал. "Ничего удивительного, - подумал опер, - наверняка все провода порвало". Он подошел к окну: в воздухе еще висела легкая дымка, но видимость была уже почти нормальной. Небо становилось все ярче. Улицы зловеще пустовали, но их не уродовали следы каких-либо разрушений или пожаров. Целы были и игравшие багровыми бликами окна однообразных коробчатых домов.