Остаток дня обошелся без насмешек. Во всяком случае, яд, который разбрызгивали Ольги, попадал не на нее. Простодушная Катя со второй парты с немодной толстой косой и мамой – школьной библиотекаршей имела неосторожность обмолвиться, что сегодня вечером идет в цирк, что спровоцировало волну жалящих насмешек со стороны Ольг.
Глядя на то, как они на пару упражняются в злословии в адрес доведенной до слез Кати, Кристина гадала, когда же уже Ольги разругаются между собой. По всем канонам и законам жанра королева может быть только одна. Значит, это только вопрос времени, когда кому-то из Ольг надоест вечно быть одной из двух, а не одной-единственной. Кристина только надеялась, что будет рядом и станет свидетельницей того, как эти гадюки вцепятся друг в друга. А если уж совсем помечтать, то хорошо было бы, если бы они не поделили какого-то парня! Например, Фила. И чтобы в финале Фил не выбрал ни одну из них…
В класс вошла учительница, и начался урок физики. Но Кристине было не до формул. Глядя на покрасневшие глаза Кати, она живо представляла себе, какой поток словесных издевок ее ждет, когда до Ольг дойдет, – а это непременно случится! – что Кристина тоже была в цирке.
Как же это все бесит! Как же надоело терпеть такое обращение в школе! Надоело развязывать шнурки Кирюше! Надоело быть ненужной родителям! Надоело жить в этой дыре, где нет никаких шансов и перспектив, надоело делать сотни бессмысленных вещей просто потому, что кто-то однажды решил, будто они нужны… Надоело жить в состоянии постоянной злости и раздражения на все на свете. Наконец, надоело быть одной и притворяться, что ее это вполне устраивает!
За окном раздались раскаты грома, и Кристина, вздрогнув, с удивлением посмотрела на улицу. Она и не заметила, как небо, которое еще недавно было почти по-летнему синим, затянули мрачные тучи, напоминая о том, что на дворе уже осень, а на улице так резко стемнело, что показалось, будто наступил вечер. Поднялся ветер, по асфальту зашлепали тяжелые, крупные капли дождя.
По тротуару, засунув руки в карманы куртки, не спеша шел парень лет двадцати в светлом пальто. И пальто, и его владелец резко выделялись на пасмурной улице: пальто – непрактичным молочно-белым цветом, а парень – размеренным шагом, хотя все вокруг торопились спрятаться от дождя, и взглядом, любопытным, словно у туриста, и внимательным, словно у частного сыщика.
К остановке подошел автобус, пешеходы бросились к открывшимся дверям, а парень и бровью не повел, продолжал неторопливо идти под дождем, хотя светлые кончики русых, зачесанных набок волос уже намокли. А затем он вдруг остановился так резко, словно налетел на невидимую преграду, медленно повернулся к школе и зашарил взглядом по окнам так тщательно, будто высматривал в них что-то жизненно для него важное.