В своих фантазиях он брел по снежному лесу. Обгладывал молодые ветви деревьев, наслаждаясь молодой корой. С хрустом разгрызал попадавших ему в коре жучков. Время от времени останавливался и начинал разгребать копытом неглубокий снег. Мощным копытом взрывал замерзшую землю…
В какой-то момент сквозь медитативную дрему он услышал громкий стук. Кто-то с силой стучал в дверь. Алексей с трудом открыл глаза и повернул голову. Перед его глазами все еще стоял образ лося и все сопровождавшие его ощущения. Это было такое живое чувство, что он не удержался и потянулся руками к голове. Не дай Бог, там рога! К счастью, рогов там не было.
Стук тем временем лишь усилился.
— …Алесей! Алесей! — в дверь «ломилась, Кроха. — Спис? Вставай! — в голос кричала она. — Лисунки показу! Алесей! — не успокаивалась девчонка.
Чувствовалась, она не отстанет. Вставать все-таки придется. Со вздохом парень встал с кровати и пошел к двери.
— Что там у тебя? Показывай, — проговорил он отпирая дверь, из-за которой уже показалась улыбающаяся мордашка и кусок толстой тетради. — Посмотрим твои рисунки.
Следующие тридцать — сорок минут они разглядывали ее рисунки на больших листках. Признаться, несколько раз Алексей специально трогал рисунок, чтобы убедиться в его реальности. Слишком уж живым получалось у девочки очередное изображение букашки или птички. Глаза парняотказывались верить, что увиденное нарисовано на обычной бумаге, а не существует в живой природе. В такие моменты кроха начинала заливаться радостным смехом. Больно сильно ее забавляло искреннее удивление парня. Часто еще раздавался серебристыми колокольчиками ее смех.
— Исо смотли, сто у меня есть, — когда рисунки закончились, Мила протянула ему потрепанного вида тетрадку с какими-то едва различимыми инициалами. — Смотли, смотли, как интересно.
Открывая тетрадь, Алексей ожидал многого. Думал увидеть очередной рисунок, удивительно напоминающий реальный предмет или живое существо. Готовился снова охать и ахать от удивления на радость девчушке. Только увиденное оказалось совершенно другим.
— Твою-то мать, — совершенно случайно вырвалось у него при виде первого же рисунка, сделанного самым обычным карандашом.
Кроха тут же вздрогнула и начала вертеть головой.
— Где мама? Она зе на улису высла…, - бедняжка явно не так восприняла вырвавшееся у него ругательство. — Сутис, значит.
Только Алексей ее совершенно не слушал. Он сейчас, вообще, ничего не слушал. Кажется, даже дыхание затал.
— Бог мой, это же не может быть… Как это может быть? Как, вашу мать? — бормоча, он с трепетом касался страницы, разглаживал ее. — Это же «Святогор»! Б…ь, «Святогор»!