Тут со стороны Вяземского, сидевшего на противоположном конце длинного стола, послышалось довольно громкое покашливание, в котором отчетливо слышалось неудовольствие. Все тот час же повернули головы в его сторону. Недоуменно посмотрел на него и сам император. Мол, господин хороший, чем еще недоволен. Хорошие же условия предлагаются — приезжай на Север и пользуйся источником.
Великий канцлер не спеша погладил окладистую бороду. Обвел невозмутимым взглядом присутствующих и заговорил:
— А почто мы не по старине поступаем? Мы, освященная стариной Дума, как раз должны блюсти правила, что достались нам от наших отцов и дедов, — разговор боярин начал так издалека, что немногим было понятно, куда он собственно ведет. — Прежде чем говорить о консорциуме, посмотреть сначала нужно внимательно, почитать все про эту северную землицу. Вдруг, тот остров чья-то отчина. Нехорошо тогда получится. Очень нехорошо. Значит, всякий сможет вот так же запросто у другого отнять его землицу. Разве не прав я?
Сидевшие поддержали его одобрительным гулом. Бояре крепко держались за свои привилегии. А как же иначе?! Сегодня уступишь на пядь, а завтра придется все отдать. Права на собственность, особенно такую, должны быть неприкосновенны, святы.
— Разве посмотрели мы на все это? Искали хозяина той землицы? Может и сыщется таковой? — вопрос за вопросом задавал Вяземский. — А мы, получается, уже его отчину делим. Нехорошо, други, нехорошо…
Прищурившись, император следил за Вяземским. Для него все эти заходы были, как открытая книга, и читали на раз. Видно, было, что тот сильно недоволен, что император за собой оставил контроль за организацией доступа к новому магическому источнику. Очень не хотел боярин отдавать такую власть в чужие руки.
Чувствовал император и другое. У Вяземского явно был какой-то туз в рукаве. Больно уж уверенно тот держится. Явно что-то убойное придержал или придумал какой-то очередной каверзный ход. Боярин всегда был мастером на всякого рода ухищрения, иезуитские ходы, которые имели два, а то и три дополнительных дна. Докопаешься до одного, а там выглядывает второе, затем — третье.
Прав оказался император. Был у Вяземского такой не убиваемый козырь, который он, собственно, и предъявил.
— Я же, други, озаботился этим вопросом. Потому что за старину радею, о наших дедовских свободах забочусь, чтобы не было нашему корню притеснений и всяких бед, — важно произнес Вяземский, явно намекая на кого-то всем известного, кто покушался на эти самые дедовские свободы. — Вот здесь все есть.