Ответ напрашивался сам собой. Захарьина была военным, причем, военным пилотом. Львиная доля всех рисунков изображает боевые космические корабли самых разных модификаций и классов — от не вошедших в серию гигантских линкоров прорыва, орбитальных мониторов и до юрких посыльных судов. Только пилот, отчаянно влюбленный в космос, был способен с такой любовью и мастерством показать всю смертоносную красоту земных звездолетов. Пехоте, что, как кроты, зарывается в землю при артобстреле, этого чувства было не понять.
— Пилот, однозначно, пилот, — утвердительно повторил он несколько раз. — Пилот, родная душа… Что же ты, дура, тогда так поступила?
В бесплотных умствованиях прошло немало времени. Алексей иногда включал коммуникатор со стремительно исчезающим зарядом аккумулятора, чтобы посмотреть на часы. Уже больше суток он был замурован в каменных пещерах.
Когда почувствовал себя лучше, начал потихоньку вставать на ноги. Получилось, конечно, не сразу. Слишком уж сильно ему прилетело при обвале. Бегать — не бегал, а ковылять потихоньку получалось. Держась за каменную стенку и пригибая голову, осторожно ходил из стороны в сторону, изучая пещерные ходы.
— Лабиринт настоящий, б…ь, — в сердцах выдал парень, когда на очередном крутом повороте силы его оставили и он мешком свалился на землю. — Брожу, брожу, а толку никакого.
Про лабиринт сказал, конечно, с досады. Все тут было ясно и понятно. Подземный скит представлял собой два уходящих в глубину узких тоннеля, в которых двоим с трудом можно было разойтись. От каждого такого тоннеля в бок отходили примерно по десятку келий — каменных мешков. Получался эдакий подземный монастырь на пятнадцать — двадцать насельников.
При тусклом свете «умирающего» коммуникатора Алексей доковылял до самой дальней части одного из центральных ходов. Думал, там монахи прорыли еще один выход на поверхность, которым он и воспользуется. Вместо лаза на свободу подросток наткнулась на странные деревянные колоды, рассохшиеся и потрескавшиеся от времени. Решив полюбопытствовать по поводу содержимого, он с трудом снял крышку с одной из колод.
— А-а-а! — громко заорал Алексей, отпрыгивая назад. Естественно, отпрыгнуть не получилось. Тоннель был настолько узким, что он со всей силы в стенку впечатался. Кажется, хруст позвоночника даже услышал. — Мать, мать, мать…, - бормотал, вытягивая вперед ходящий ходуном коммуникатор. — Что же это такое?
Неровный дрожащий свет, едва пробивавший темноту подземелья, высветил иссохшее до состояния мощей тело схимника в черном одеянии, которое покрывали белые кресты. Не покрытым оставалось лишь темное лицо с плотно закрытыми глазами и узкие кисти сложенных вместе рук.