На имперцев обрушился второй Брейтенфельд, а на их главного союзника, испанцев, вскоре свалилась еще более страшная катастрофа.
Простите, сеньор, это испанская терция…
Французы как следует пообтесались в боях. Атос, Портос и Арамис научились кушать крыс, вместо куртуазной переписки с графинями нагибать доярок и вообще стали нормальной такой армией поздней Тридцатилетки, то есть, сборищем редкостных подонков, но опытных, натасканных подонков. Фактически, в это время от основной Тридцатилетней войны откололся ее спин-офф – франко-испанская война. Эти две войны переплетались и наслаивались одна на другую круче, чем в наши годы на Ближнем Востоке. С точки зрения императора в Вене и немецких князей, франко-испанская борьба была еще одним фронтом Тридцатилетней войны (тогда ее называли Немецкой), но с точки зрения испанцев и французов это как раз Немецкая война была одним из фронтов, причем, может, и не самым важным, великой франко-испанской дуэли. Однако событие, о котором пойдет речь сейчас, однозначно относится к обеим войнам, и вообще, оно «больше себя самого»: это и символ заката великой Испанской державы, и символ воинской доблести умирающей империи, и культурный феномен, и, в конце концов, просто место, где убили одного литературного и множество настоящих героев. Все уже догадались, речь о Рокруа.
К тому моменту (1643 год) ситуация в противостоянии Испании и Франции несколько подвисла. С одной стороны, Франция была в лучшем положении. У нее лучше обстояли дела на внутреннем фронте, имелась более развитая экономика, французы экономнее расходовали силы. С другой – Ришелье, переживший все заговоры против себя, умер сам, «мушкетерский» король Людовик XIII тоже уже был не алё, и это все могло спровоцировать внутренний кризис. К тому же, испанцы все еще были хорошими солдатами, и «Это испанская терция!» – все еще звучало очень веско, и спины врагов, включая французов, и их коричневые штаны гишпанцы уже привыкли наблюдать в деталях.
В общем, началось все с того, что испанский полководец Франсиско де Мело решил перенести войну на территорию противника, и двинуть на Шампань. Весной 1642 его люди выступили к крепостице Рокруа близ нидерландской границы, которую осадили испанцы. Встречь им двинулась французская армия принца Конде, который тогда еще не носил этот титул, но для удобства будем именовать его так.
Принцу был аж 21 год, но у него был целый отряд толковых командиров в подчинении. Маршал л’Опиталь был уже стар, но далеко не в маразме, а еще два дружбана Конде имели опыт службы у Густава Адольфа, и таки имели что подсказать. Да и сам юноша-генерал еще не стал тем-самым-принцем-Конде, но был парнем что надо, энергичным и разумным.