— Послушай, дружище, — обратился я к чудищу, едва не отталкивая его. — Мыться не пробовал? Ты воняешь, как три оборота нечищеный коровник.
Увидев, что тварь меня слушает, слегка склонив голову к плечу, продолжил объяснять:
— Идёшь к воде и умываешься, — я показал, как зачерпывают воду ладонями, как растирают её по лицу, как трут ладони друг о друга, смывая грязь.
Сказал и провалился в сон. Даже такие незначительные усилия утомляли меня тогда.
Когда проснулся, было утро. Полог норы, в которой я лежал, оказался отброшен, и восходящее светило освещало моё убежище. Низкий потолок из веток и стеблей травы, сделанные в стенах углубления служили полками для убогой посуды, возвышение, на котором я лежал, было тоже завалено травой. Иногда в вылазках и разведках на планетах, не входящих в состав Содружества, я видел таких людей, живших племенами. Подумал, что попал в один из подобных миров и загрустил — вырваться отсюда невозможно. От размышлений отвлекли странные звуки, доносившиеся от входа. Кто-то говорил на межгалактическом. Коряво, но говорил:
— Дёшь воте и так. Тушище. Дёшь воте тушище.
Голос был мягкий, приятный и, кажется, женский. Но долго слушать не мог, мне надо было…
Рассказчик замялся, искоса на меня взглянул и закончил фразу чуть резче, чем следовало:
— Короче, позвал я говорившего.
— Эй, дружище, зайди-ка.
На зов является моё чудовище, но я вижу только силуэт, потому что стоит против света. Спрашиваю:
— Кто там сейчас говорил?
— Сешас говорил, — отвечает, приводя меня в полное изумление, и протягивает чашу с отваром. Смотрю, а у неё мордочка умытая и руки чистые.
Училась моя сиделка быстро. Через дней десять лопотала вполне понятно, хоть и шепеляво. Волосы разобрала. Сначала пальцами, а потом я её с гребнем познакомил. Она всё предложенное материализовала. Мне лежать целыми днями скучно было, вот я и развлекался. На полу веточкой нарисую что-нибудь, расскажу, зачем это нужно. Глядь — уже есть. Нора наша расширилась, когда я вставать начал, чтобы головой за потолок не цепляться.
Сначала меня всё забавляло. Рассказывал ей, как ткань сделать, а из ткани одежду. Как зёрна в землю бросать, чтобы урожай собрать, как… Ой, не перечислить всего. Я просто вспоминал жизнь дома, а она реализовывала так, как понимала. Гамак этот дурацкий… Упомянул, как на террасе у дома в жару для отдыха развешивали, она возьми да устрой постель такую. Много ещё чего перевернула из моих воспоминаний. Может, я несколько коряво рассказывал, может, она такая бестолковая была.
Скоро мне наскучила такая жизнь. Любовь её навязчивая опостылела. Словно больше нет ничего во всей Вселенной, кроме меня. Глаз не сводила целыми днями, со всем, что скажу, соглашалась. Позволил бы, так руку мою из своих не выпускала бы. Может, если бы жили рядом люди, то проще было. Сходил к кому в гости, поговорил, пива выпил, сыграли бы в кости там или карты, а то каждый день одно и то же. Выть временами хотелось.