Отметим, что впервые за последние двадцать пять лет в Казань назначается не свитский генерал, не генерал-адъютант, а фронтовой генерал-майор от кавалерии. Более того, Казань в тот период не испытывала дефицита в генеральских чинах. Достаточно вспомнить, что попечитель учебного округа Владимир Порфирьевич Молоствов состоял в чине генерал-лейтенанта, управляющий комиссариатскою комиссией был генерал-майор Иван Михайлович Корбе, должность казанского коменданта исполнял генерал-майор Викентий Станиславович Качевский, начальником окружной внутренней стражи также являлся генерал-майор Фридрих Гаврилович Реми[542]. На этом фоне появление в качестве губернатора заурядного, неприметного служаки не могло не встревожить местное дворянство. Назначение П. Ф. Козлянинова стало предметом обсуждений и всевозможных домыслов. По городу поползли слухи. Еще до его прибытия мнение аристократической верхушки складывалось не в его пользу.
По воспоминаниям профессора Д. А. Корсакова, казанское «благородное общество» делилось тогда на два круга: аристократический и неаристократический. Аристократический круг разделялся на три категории: «туземцев, коренных и прибывших, постоянно меняющихся». Во главе «туземцев» находились Молоствовы и бывшие в родстве с ними Граве, Депрейс, Хованские, Осокины. К «коренному кругу» относились Мергасовы, Боратынские, Лебедевы, Рычковы, Наумовы, Львовы. «Приезжими» считались губернатор, вице-губернатор и другие, меняющиеся по долгу службы статские и военные чиновники[543]. По воспоминаниям современника, «действительных аристократов» в казанском обществе «было две или три семьи, не более. Остальные не могли похвалиться древностью рода и только кичились обширностью поместий или состояний»[544]. Козлянинову и кичиться-то было нечем: ни знатностью рода, ни приближенностью к трону, ни столичными связями. У него даже не было имения, он не являлся душевладельцем. Его супруга Анна Яковлевна, дочь генерал-майора Шредера, была также ничем не приметна. Культурный уровень губернаторской четы не позволял их дому стать центром городской салонной жизни, как это было с Шиповыми и Боратынскими. По всем перечисленным позициям он уступал своим предшественникам. В итоге губернатору с «корнетскими замашками» (как о нем поговаривали в казанском обще стве) так и не удалось переломить негативное отношение к себе высшего казанского общества.
И все же назначение Петра Федоровича Козлянинова в столь непростую губернию не было кадровым просчетом. Угадывая политическую направленность землевладельцев Казанской губернии, учитывая их состав, а также возможное сопротивление предстоящим либеральным реформам, Александр II понимал, что ему не нужен «свой среди своих». Его ставленник не должен был усилить позиции заведомо известного консервативного помещичьего большинства. Роль и значимость нового казанского губернатора изначально замышлялись как «чужой среди своих». Верный «николаевский служака» направлялся для решения конкретных задач, имея при себе четкие указания Министерства внутренних дел. При этом ставка делалась на армейское достоинство — умение безоговорочно выполнять приказы вышестоящего начальства.