Холодок страха пробежал по моей коже, но я стал медленно, глубоко дышать, стараясь не позволить панике взять надо мной верх.
…Шли дни, сменялись ночи, я же не видел и не слышал никого и ничего. Круглые сутки я проводил наедине с собственными страхами. Лишь трижды в день в темницу подавали через маленькое окошко в двери скудную тюремную пищу. Только благодаря этому я знал: прошли очередные сутки моего заключения.
Человек, приносивший еду, никогда не произносил ни слова. Я слышал, как заключённые из других камер взывали к нему, иногда кричали, что умирают, молили о милосердии, но он приходил и уходил абсолютно безмолвно, ничем не выдавая того, что под чёрным балахоном вообще находится живой человек.
В какой-то день моего заточения, как раз когда я покончил с утренней похлёбкой, снова лязгнул засов окошка для кормёжки и внутрь проник свет свечи. Он был тусклым, но мои глаза успели настолько отвыкнуть от любого освещения, что я почувствовал резь, словно в них насыпали горсть колючего песка.
– Выйди на свет, чтобы я видел твоё лицо, – скомандовал человек со свечой.
Признаю, возможность перемолвиться с кем-то словом едва не повергла меня в слёзы. Умеют эти разумные подвести человека к той черте, когда он становится разговорчивым.
– Я пришёл, чтобы выслушать признание в преступлениях, совершённых тобой против Единого и ордена, – заявил незнакомец.
Говорил он нараспев, монотонно, как было принято у святой братии и на Земле в Средние века, наверное.
– Я не совершал никаких преступлений. В чём меня обвиняют?
– Мне не позволено сообщать тебе об этом.
– Тогда как ты можешь требовать от меня признания? В чём? Я могу признаться разве что в непристойных желаниях, возникающих у меня при виде красивой женщины, или в том, что страстно желаю разбогатеть…
– Это признание для утешающих. Орден требует, чтобы ты признался в иных преступлениях. Природа которых тебе известна.
– Я не совершал никаких преступлений!
От сырости и холода всё моё тело дрожало, естественно, дрожь звучала и в голосе. Разумеется, я лгал. Преступления за мной числились и те, в которых меня несправедливо обвинили, и то, что было содеяно в печатной мастерской. Но я понимал, что этот ловец понятия не имеет обо всём этом.
– Твоё запирательство напрасно. Не будь за тобой вины, ты не оказался бы здесь. Это – Дом виноватых. Орден тщательно изучает каждое дело, прежде чем принять решение о заключении человека под стражу, и если уж кто попал в темницу, то его ввергла сюда десница Единого.
– Меня, во всяком случае, бросили сюда не светлые духи, а Тьма…