– Это башня Зилада, первого завоевателя, – указал Рикус на высоченную каменную твердыню возле реки.
Это сооружение выглядело способным выдержать натиск всех полчищ степняков и служило надёжным хранилищем богатств, стекавшихся из других королевств.
В центре города располагался императорский дворец. Королевский дворец в Ролоне казался лачугой по сравнению с этим образцом блеска и величия.
Поблизости от него находился храм Единого, экзотический и древний, в котором смешались языческая и современная культуры. Статуи древних богов стояли у входа, широкие арки поддерживали на своей спине мифические животные, а огромное каменное колесо, символ Единого, выложенное совсем недавно над главной аркой входа, будто тут было всегда. Появление храма Единого на обломках древнего святилища казалось вполне уместным, и, глядя на это величественное строение, было легко принять на веру убеждённость большинства местных жителей, что Бог особо любит их королевство, а потому и сделал его самым могущественным государством известного мира.
Здешний народ отличался от жителей Калиона не в меньшей степени, чем строения. Город был буквально пронизан высокомерием, и оно сквозило во всём, да и как могло быть иначе, если великолепные экипажи везли по улицам вершителей судеб народов или богатейших купцов, в руках которых сосредоточивалась половина мировой торговли. Да что там экипажи, стоило посмотреть на уличное отрепье! Тут и нищие держались горделиво. Никакой мольбы, никаких жалобных стонов, скорее требование подаяния, которое принималось, как монарх принимает подношение от подданных.
Разница между Ролоном и имперской столицей была разительной. Жители Калиона были честолюбивы, целеустремлённы, трудолюбивы, к власти и религии относились с боязнью и уважением, к семье – с почтением и привязанностью. В Ренивьеде я столкнулся с поразительным вольнодумством и непочтительностью: казалось, для здешних жителей не существует запретов. Похабные рисунки открыто продавались на улице, в двух шагах от резиденции ордена ловцов. Наши с Рикусом художества были детской забавой, если сравнивать с тем, что я увидел в столице.
– В маленьких городках и деревнях, – пояснил Рикус, – люди испытывают благоговение и страх перед императором и орденом, но большие города империи сильнее привержены материальным благам, ведь в древние времена их предки исповедовали культ плотских утех. Половине мужчин, которых ты видишь на этих улицах, довелось повоевать в чужих землях. Изысканные дамы встречаются здесь с солдатами императора, побывавшими в самых дальних уголках мира. Даже ловцы вынуждены умерять свой пыл и действовать не так рьяно, как в колониях. И, будучи уверены, что кто-то является тайным поклонником Тьмы или обращённым, исповедующим старую веру, они отнюдь не торопятся с обвинениями – кому охота, чтобы ему перерезали глотку?