– Зачем вам эти сведения?
– Хочу отомстить тем, кто погубил брата.
Я знал, что кровная месть является мотивом, понятным не только имперцам.
Фарид улыбнулся. Его зубы были не в лучшем состоянии, но усмешка этого здоровяка была вполне под стать матёрому хищнику.
– Меня арестовали, – начал он, – за мелкое прегрешение и приговорили к повешению…
Что это было за «мелкое прегрешение», за которое полагается смертная казнь, я уточнять не стал.
– …но начальник стражи вместо этого продал меня одному малому, который предложил заняться сомнительными делишками.
– Что за малый?
– Он не представился.
– Как выглядел?
Из описания Фарида стало ясно – это не Корин де Мозер. Имени этого человека я при нём, кстати, не упомянул. Ведь разбойнику ничего не стоило меня предать, а я не хотел, чтобы те, на кого должна пасть моя месть, оказались предупреждены.
«Сомнительными делишками», о которых шла речь, оказались грабежи обозов с рудников.
– Мне сообщали, – продолжил свой рассказ Фарид, – когда, откуда и по какой дороге направится обоз, а я с товарищами устраивал засаду.
– Кто ещё имел с тобой дело?
– Тот самый малый, с которым ваш брат видел меня в таверне. Его зовут Лафет. Правда, это всё, что я о нём знаю.
– Боюсь, второго кошелька с золотом вы не заслужили. Мне нужно знать больше.
– Надеюсь, вы не хотите, чтобы я что-то придумывал?
– Я хочу, чтобы вы порылись в памяти и сообщили мне абсолютно всё, что всплывёт о человеке по имени Лафет. Например, видели вы его в обществе того малого, который заплатил начальнику стражи за ваше освобождение?
Он задумался.
– Нет, вместе я их точно не видел. Впрочем… – Фарид посмотрел мне в глаза. – Память у меня дырявая, но кое-что из неё выудить можно. Скажем, за второй кошель с золотом я мог бы вспомнить имя человека, выкупившего меня на свободу.
Я вручил ему кошель.
– Граф Трибо де Пулен.
Мне это имя показалось знакомым.
Фарид поспешил по своим делам, а я напряг память, пытаясь, как недавно делал разбойник, выудить из неё хоть что-нибудь. И мне это удалось. Я вспомнил, как некий граф Трибо разглядел во мне сходство с кем-то ему знакомым, а Пипус всячески это сходство отрицал. Он ответил графу так: «Я хорошо знаю того человека, и сходство между ним и этим мальчиком хоть и имеется, но лишь самое поверхностное. Я лекарь, уж я-то в таких вещах разбираюсь, можете мне поверить».
Это воспоминание подняло со дна души другие, почти забытые, и месть снова зажгла в моём сердце огонь. Я понял: приспело время возвращаться в Калион.
Рикуса в столице не было, да и не хотел я его дёргать, зная, как мой друг радуется здесь жизни. Для него я оставил у Альведы записку. Жизнь разводила меня со славным наставником, другом и собутыльником, но я надеялся, что рано или поздно мы обязательно ещё встретимся.