Но неузнаваемым меня делали не только деньги, платье и стрижка. За два года, проведённых в Ренивьеде, я не просто научился вести себя как имперец, я стал им. Как сказал бы целитель, от меня разило благородством.
Как и все, кому случалось путешествовать в этих краях, я наслаждался прохладой взгорья и с тоской вспоминал нездоровую влажную духоту Ролона. Однако только там я смогу подтвердить свой высокий статус, обзаведясь домом и слугами.
Большая часть денег, которые мы забрали с монетного двора, оставалась спрятанной. Я собирался воспользоваться лишь своей долей, остальное оставить Рикусу.
Я смотрел вдаль, строя планы, и дал коню шенкеля, когда заметил у обочины дороги экипаж и атакующих кучера грабителей.
Разрядив в разбойников оба своих пистоля, я схватился за шпагу и с лёгкостью сразил ещё одного полукровку, вооружённого лишь корявым дрыном.
В окне кареты показалось бледное от ужаса лицо.
– Элоиза! – Этот крик вырвался из моих лёгких и из моего сердца.
Кучер упал на землю, а его убийца бросился к дверям, за ним ещё один, а я в это время пытался заколоть одного чрезвычайно прыткого гада. Он ранил моего коня, и мне пришлось спрыгнуть на землю.
Бандиты, вероятно, решили, что я уже не жилец и деловито вытаскивали Элоизу из экипажа, разрывая на ней одежду. Она судорожно цеплялась за всё, что только могла, визжала, царапалась, кусалась, пиналась. К ним присоединился ещё один разбойник, когда я наконец расправился со своим противником и побежал к экипажу.
Когда я вонзил кинжал в спину одного из грабителей, один его товарищ обернулся, и я нанёс ему в горло удар шпагой. Вырвав клинок, отразил выпад третьего бандита, поменял руки, перекинув кинжал в правую, а шпагу в левую, прыгнул вперёд, сократив расстояние между нами и войдя в мёртвую, недосягаемую для его клинка зону, и, обманув негодяя ложным выпадом в лицо, перерезал ему поджилки.
В тот же миг клинок полоснул меня по левой руке, и я, вскрикнув от боли, выронил шпагу. Последний из атаковавших карету врагов разрубил моё плечо до кости. Я резко развернулся ему навстречу, едва не потеряв равновесие. Увы, я понимал, что отбить последний, роковой удар уже не успею.
Но в пылу схватки враги совсем забыли об Элоизе. Освободившись, она вытащила что-то из складок платья. И в то самое мгновение, когда меч уже взлетал над моей головой, чтобы снести её с плеч, разбойник вдруг застыл. Глаза его изумлённо расширились. Он обернулся к девушке, и я увидел рукоять торчащего из его спины кинжала. Разбойник опёрся на клинок, а когда я вырвал у него оружие, опустился на колени и рухнул ничком в придорожную траву.