– Вон там, совсем недалеко. Я дальше не пойду.
Она побежала обратно тем же путём, каким мы пришли, и я её не винил. Время шло к вечеру, уже смеркалось, небо потемнело от тяжёлых чёрных туч. Скоро пойдёт дождь и совсем стемнеет. У меня самого не было ни малейшего желания находиться в лесу после наступления ночи.
Держась настороже, я стал медленно подкрадываться к дубу. По правде сказать, когда я остался один в сумерках леса, храбрости и прыти у меня сильно поубавилось. Приходилось убеждать себя, что не каждый же день здесь вершат кровавые обряды, и раз жертвоприношение состоялось вчера, то сегодня, скорее всего, тут никого нет. Во всяком случае, мне хотелось так думать.
Когда я разглядел жертвенный камень, то остановился и прислушался, но ничего не услышал, кроме освежающего ветра да шелеста листвы. Но в моей душе уже прочно поселился страх: в шорохе каждого листа чудилась мягкая поступь оборотня.
Пока я подбирался к дубу и камню у его могучих корней, начал накрапывать дождик. В момент, когда сверкнула молния, я увидел, что камень весь залит кровью, которая стекала с него на землю так, будто жертвоприношение совершили только что!
Я повернулся и вихрем полетел по тропе к реке. Я мчался так, будто оборотень хватал меня за икры. Мелкий дождь превратился в настоящий ливень. То и дело над головой молнией освещалось небо и громыхал гром.
Чёрная, как глаза колдуна, ночь спустилась на землю к тому времени, когда я, промокший и грязный, вернулся в наш лагерь. И никого там не нашёл. Рикус и Полудин наверняка снова отправились поторговать, ну а целителю птички нашептали мысль заночевать в хижине толкователя снов.
Поскольку костёр не горел и согреться я не мог, пришлось примоститься под деревом, завернувшись в отсыревшие одеяла. Так я и сидел, дрожа, зажимая в руке нож, готовый поразить кого угодно, кто на меня кинется, или что угодно. И тут я понял, что именно так тревожит меня. Надо сказать, что уже несколько недель стояла засуха, а после жертвоприношения разразился ливень! Значит, какой-то бог таки принял дар тёмного мага…
Дождь продолжал идти и на следующее утро, когда я повёл Рикуса и Полудина к старому дубу. Эта парочка, завидев жертвенный камень, смело направилась к нему. Я же, находясь за их спиной, поинтересовался:
– Жутко, наверное? Они вырвали у бедняги сердце, да?!
Рикус кивнул.
– Да, они вырвали сердце, а бездыханный труп оставили. – Он наклонился и потом выпрямился. – Вот! Посмотри сам, – и что-то швырнул мне.
Это что-то плюхнулось у моих ног. Это было тело мёртвого поросёнка.