Оказалось — никаких.
— В баках на донышке…, - с некоторым изумлением посмотрела на меня зеленокожая, приоткрыв свой клыкастый ротик, — Мы отсюда никуда не улетим!
— Тогда нужно уходить, — предложил я, — Вычерпываем твоё «на донышке», обливаем все обжитые места на «Солнышке» для маскировки запаха, а потом набираем высоту и ждем, пока тварь пройдет.
— Сидием нельзя поливать в жилых помещениях! Он ядовит!
— Значит нужно бросать дирижабль и надеяться, что тварь его не раздерет.
— Нет! Я не брошу «Солнышко»!
— А это не предложение, знаешь ли, — хмыкнул я, переглянувшись с Волди, — Не хочешь — не бросай, оставайся здесь. Просто удлини причальный трос так, чтобы к тебе в гости ничего не заскочило, а затем сиди сколько влезет. А я сваливаю. Без тебя мне будет куда удобнее.
Да и зачем мне нужен пилот без дирижабля?
Всё не так уж и плохо. У меня есть отличная винтовка, новый солидный пистолет от местного заправилы, а также его пусть и обычный, но куда более надежный по сравнению с бывшей косой нож. Хлайдз успел рассказать, что к поселению тварь выйдет через сутки-двое, от чего запас времени вполне хороший. Да и не думаю я, что, обожравшись местных орков, ихорник соблазнится моим запахом, как и запахом кота. Патроны? Подберу внизу с трупов, авось сгодятся.
— Лжец! Так ты меня защищаешь?! Чего стоят твои слова?! Просто собираешься убежать, бросив тут всех!
У меня аж лысина на затылке морщинами от изумления пошла.
— Девочка, у тебя голова совсем бо-бо? — ошарашенно поинтересовался я, недоверчиво рассматривая сжавшие кулачки девушку, — Ситуация смертельно опасная. Я предложил тебе выход и защиту, ты отказалась. Так? А что должна была сделать? Сунуть язык в задницу и выполнять мои распоряжения, пока ситуация не прекратит быть опасной. Охрана работает именно так. Я говорю лечь в дерьмо и плыть на юг, ты ложишься и плывешь. Я говорю бросить дирижабль, ты бросаешь. Если ты рассчитывала, что я буду защищать твой образ жизни, который ты вела с папочкой, то мозгов у тебя даже для лесной бандитки маловато.
— Можешь говорить что угодно, трус! — от меня гордо отвернулись.
Не то чтобы мне было какое-то дело. С тех пор, как я вылез из гниющей органической массы, когда-то бывшей далеко неоднозначным существом, жизнь катилась по наклонной, всячески демонстрируя мне сотни оттенков дна. Ночевки в дикой местности, сырость, от которой на босых ногах вечно вспухают и зарастают волдыри, липкое ощущение тряпок на теле, которые, казалось, состоят лишь из моего застаревшего пота и налипшей сверху грязи. Я давно уже чувствовал себя каким-то опустившимся бродягой, выживающим на подножном корме. Упрек наивной писюшки, которая, как оказалось, не нюхала в жизни пороха, вечно прикрытая широкой папочкиной спиной, резанул как по живому… и я постыдно не выдержал.