Выстрел. Выстрел. Попадание.
Не успеваю рассмотреть результат, мозг заставляет руки разжаться, отталкивая в сторону железяку. Земля близко. Отдача частично сменила угол падения?
Да.
Воздух вырывается из легких от приземления, но угол есть угол, а осенняя мокрая подушка листвы, мерзкая, противная, влажная, но присутствующая, позволяет даже сохранить кое-какой контроль над собой. Качусь, кручусь, пенек, больно. Мелочи. Вскакиваю. Грязные мокрые руки одновременно ныряют за спину и за пазуху, вытаскивая нож и револьвер. Был бы нормальный, рассмеялся бы. Сейчас не смешно. «Боевой режим».
Был бы нормальный — сощурился бы и растерялся. Свет, яркий свет, излучаемый «Солнышком», хаотично дёргается туда-сюда, из-за чего перед глазами то черно, то ослепляюще бело. Я, здесь и сейчас, лишь догадываюсь, что гоблинский дирижабль получил тварью в бок, но в сам проход она не попала. От удара кабина раскачивается под гондолой. Наверняка Стелла сейчас орёт. Да, точно, слышу. Хорошо.
Ищу цель. Нахожу. Тварь как игривая кошка азартно крутит хвостом, напряженно сидя на земле и задрав голову. Её привлекает раскачивающийся и орущий дирижаблик. Она зла, очень зла. Окровавленный бок повернут ко мне, видна рана. Большая, глубокая, из неё толчками выплескивается ихор. Наверное, будь она сантиметров на пять выше, была бы победа, перебило бы хребет. Но чего нет, того нет.
Боевой режим подсказывает, что «нетерпимость законника» внутри меня целиком и полностью похожа на этого напрягшегося зверя. Стелла — невиновна по всем параметрам, ей требуется защита, между мной и ей существует договор, по которому я должен её защищать. Определить нюансы не могу, это простое понимание сложного события, прямая интерпретация сломанной системы, диктующей мне простую истину — убьют полугоблиншу, умру и я. В муках. Если не сделаю до момента её смерти достаточно.
Стреляю без перерыва. Идя по земле, всего в полутора десятках метров от ихорника, промахнуться из револьвера я просто не могу. Не с «мастером огнестрельного боя», чью целью ярко освещают прожекторы на раскачивающемся дирижабле. Маленькие свинцовые комки калибра в 9-10 мм даже при точном попадании в рану не заставляют крокодилокошку отвлечься. Поначалу. Шестой, последний выстрел, сделанный на бегу, всё-таки вынуждает её развернуть морду ко мне.
Посмотрела. Дёрнула широким носом. Вновь уставилась на дирижабль. Напряглась. Мышцы у ихорника так резко обрисовались под толстой шкурой, что это было похоже на взрыв внутри. Из раны плеснуло ихором, показалось белое сломанное ребро. Прыжок. Тушу с воткнувшимся в рану ножом уносит вверх, а меня вбок. Слышен скрежет металла, переливчатый вопль контрабандистки, успеваю лишь вскинуть голову, чтобы увидеть, как ихорник падает спиной вниз, на землю. Дирижабль снова «танцует».