Во вторую экспедицию «Седова» «арктическая учеба» Шмидта продолжалась. Он сам позднее осуждал иные свои скоропалительные выводы.
Однажды в конце экспедиции капитан пришел к Шмидту и сказал, что на горизонте — остров. «Островная мания» уже много раз подводила седовцев. Жажда открывательства охватила всех, поэтому нередко за острова принимали айсберги, скопления льдов. Но Воронин в этих грехах не был повинен. Начальник же экспедиции почему-то решил, что и на сей раз повторится та же комедия. «Я ему говорю, — вспоминает позднее Шмидт, — что это, вероятно, туча. Капитан мне отвечает: «Верьте мне, это остров. Я уже нанес его на карту». Я снова заявляю, что никаких… оснований к этому нет. Капитан рассердился и настаивает: «Идем ближе»… Дал полный ход и через тяжелый лед повел корабль к острову, к которому подошел ночью. Он разбудил меня… действительно, мы были у острова. Пришлось извиняться. Затем я уехал в отпуск и узнаю, что издана карта нашего плавания и этот остров в назидание мне назван именем Шмидта…»
А другой остров, открытый «Седовым», в честь капитана был назван островом Воронина.
Так летом 1930 года на карте появились имена двух друзей. Географическое положение «их» островов словно бы подчеркивало несхожесть характеров начальника экспедиции и капитана. Остров Шмидта находится неподалеку от северной оконечности архипелага Северная Земля, остров Воронина — несколько западнее самой южной его точки.
Дать острову имя капитана предложил Шмидт. После плавания 1930 года он в полной мере оценил достоинства Воронина. В докладе, посвященном итогам экспедиции, Шмидт говорил: «От экипажа ледокола зависит очень многое, а от капитана — больше половины успеха… Капитан В. И. Воронин не только великолепно ведет судно, но интуитивно чувствует, как его надо вести… И, что очень важно, В. И. Воронин отличается редким для капитана пониманием целей и значения наших научных исследований… Это великолепный капитан исследовательского судна».
Да, многое изменилось в его оценках со времени торопливых дневниковых записей, помеченных июлем 1929 года. Его суждения о делах Арктики обрели ту мудрость и глубину, которая была вообще свойственна Шмидту. Сам он, понимая это, говорил, что на «Седове» прошел арктическое крещение.
Конечно, два коротких похода — недостаточный багаж для полярного мореплавателя. Но Шмидт умел «прессовать» время, умел постигать науки «по краткому курсу». Этой своей способностью он поразил летом 1927 года крупнейших математиков мира в Геттингене. А три года спустя — людей совсем иного склада, тружеников холодных морей, посвятивших жизнь Арктике.