Лицо ее приняло упрямое выражение, то самое, оно говорило само за себя.
– Это подарок моей матери, – сказала и замолчала.
Тибо еще глубже засунул руки в карманы. Он ждал, что Эма скажет о себе еще хоть несколько слов. Но она заговорила, опять переменив тему разговора:
– Сколько у нас еще остановок?
– Три.
Ветер унес ответ Тибо неведомо куда.
– Я не услышала, ваше высочество.
– Три.
Следующая остановка будет еще неприятнее. Государь Ламота презирал музыку, но обожал пиры. Он кормил гостей до отвала, поил допьяна, дожидаясь их откровений, чтобы потом шантажировать. Дипломаты на его праздниках губили свою карьеру, короли подвергали опасности трон, сами того не замечая.
– В Ламоте не танцуют, – сказал принц Тибо. – Но, если хочешь, можешь меня сопровождать.
Эма кивнула, и ее светлая улыбка осветила ночь, словно фонарик.
– В Краеугольном Камне все по-другому, вот увидишь, – сказал принц, отводя глаза. – Дворец стоит над портом, и двор перед ним деревенский…
Ему хотелось рассказать ей о красных виноградниках, о Кресте четырех дорог, об игре в шары на утоптанной площадке. О ювелирных дел мастерах, о парфюмерах, кружевницах, лютнистах, художниках. Об узорчатых блинчиках, холодном северном ветре, жилах оникса в горах, горячих источниках, огне над смолистыми кипарисовыми поленьями, о дикой вишне. По странной прихоти природы в каждой провинции находили свой полудрагоценный камень. Но ветер унес бы его слова.
Принц Тибо тяжело оперся на леер. Дельфины исчезли, словно их никогда и не было. Вода казалась черной и бездонной.
– Мне сказали, ты по-прежнему не спишь в кубрике, юнга, – крикнул он, повернувшись к Эме. – Сегодня холодно, палуба мокрая, ночуй в гамаке.
Склянки пробили, сообщая о смене вахты, и, словно повинуясь им, принц Тибо ушел. Эма не собиралась спать в гамаке в кубрике, она устроилась, как всегда, на баке. Вскоре вахтенный принес ей два кусачих одеяла и плащ из пушистой шерсти. Она уткнулась носом в мягкую шерсть, пахнущую белым мылом и кедром, и спала слаще, чем когда-либо. А когда проснулась на заре, увидела на плаще пуговицу с королевским гербом.
В порту Ламота царило большое оживление. «Изабелла» с трудом нашла место для швартовки в заливе, похожем на лес из-за обилия мачт. Принц, как того и опасался, был приглашен на пиршество в тот же вечер. К назначенному часу он облачился в парадный камзол и замкнул душу на сто ключей. Но в шлюпке, которая везла их к берегу, все же сказал Эме несколько успокоительных слов:
– Я буду главной фигурой, давить будут на меня, мне важно сохранять лицо. А ты, юнга, наслаждайся кулинарными шедеврами. Но будь осторожна: ешь всего понемногу, иначе не попробуешь ни сыров, ни десерта. Кофе у них подают чуть ли не на рассвете.