— Саня неподражаем. Кладезь житейской мудрости, — сказал Юрий. — Свои возможности знает. А Катя мне доказывала как-то… Знаешь, что она отстаивает? Деревне нужен врач-психолог, как в бразильской футбольной команде. Некоторая духовная единица, которую колхоз должен оплачивать. Чувствуешь, до чего договорилась? Хочет секретаря партийной организации колхоза подменить или надстроить третий этаж.
— А… Ты не понимаешь, — с досадой возразила Катя. — Он же отсюда. Тоже ничего не мыслит… Взяли и оскорбили сегодня старика. А побуждения, наверно, были добрые… у секретаря. Но ведь и ему кто-то должен сказать, что в основе этих побуждений должен быть смысл, а не издевка, не фальшь неумной инсценировки. Ведь убито что-то настоящее… Ну разве можно людей ставить причиной насмешек.
Симпатичные девчонки долбили ботинками в пол, как марионетки — кто кого перестучит. Выбили всю пыль из досок. Но ведь людям этого уже мало. Они допущены к телевизорам, кино, радио. Они научились отбирать, оценивать, сравнивать. А кто-то должен приобщить их самих к высшим проявлениям культуры. А они не дали, не выделили места этому кому-то. Его нет… этого места в деревне, оно не оплачивается. Я говорю не о смене завклубом, а о серьезной переоценке всего устоявшегося.
Я знаю, что мои домыслы уязвимы. В других деревнях, наверное, есть учителя, неравнодушные, заинтересованные, и всю общественную работу берут на себя. Но учительская инициатива сезонна. Нахлынула, отхлынула. А учитель — если он не случаен, не ленив, должен честно делать свою работу. У него слишком много дел в школе. Только равнодушный человек к ребятам находит для себя побочные занятия.
Да и учителя…
— Давно собрались бежать, — сказал Юрий.
Катя отстранилась от него, отстала. Казалось, была она недовольна своей горячностью, словно проговорилась, допустила стороннего к своему интимному спору. И, будто вспомнив что-то, с вызовом вздернула голову, и я почувствовал: если она ответит сейчас что-то, то слова ее будут полны насмешливого скепсиса.
— Ну и что же сельский психолог заметил в современной деревне?
— Пьют много, а… праздников нет…
Это за нее ответил Юрка. Катя сокрушенно вздохнула.
— Вывод у нее оригинален, как у всех женщин: водка и меня погубит.
— Юрке очень легко жить.
Вдруг она повернулась ко мне.
— Хорошо, что его однажды притащили. А вы его как, на руках?
Катя свернула домой.
— Заходи к нам… — сказал Юрка. — Что дома сидишь?..
6 декабря.
Плохая я хозяйка. Ничего Юрке вкусного не приготовила. Ни разу. Пойду сейчас к тете Шуре Королевой и принесу капусты на ужин. Картошки нажарю, со сметаной. Я видела, как здесь готовят: сковорода шипит, а края чашки прыгают над густой жижей. И запах в комнате…