Следующие четыре часа пройдут здесь, в этой монотонной работе. Но я не жаловался, потому что всё познаётся в сравнении. И в сравнении с другой работой мне ещё неописуемо повезло.
Павел расспрашивал про семью, рассказывал какие-то свои новости. В какой-то момент разговор затронул и Тоди.
— А этот непутёвый пацан где?
Когда Тоди только присоединился к нам и узнал, где мы работаем, долго клянчил, чтобы его тоже взяли на мануфактуру. Как я его тогда не послал в пешее эротическое — сам не знаю. Если в тех двух оболтусах я был хоть как-то уверен, чтобы за них говорить, то Тоди мне всегда не нравился, и точка. Но случай… Потребовался пацан на грязную работу, на которую зазорно было ставить подмастерьев или детей рабочих. И Тоди даже что-то делал, пусть и пытался при любом удобном случае свалить ко мне и тут посидеть в уголке, послушать наш трёп.
— Тоди послан на все четыре стороны, — ответил я. — Больше это не моя головная боль.
Павел хмыкнул в седые усы.
— Ну и правильно. Пока работать не научится, здесь ему не место.
Оптимист. Слова «Тоди» и «работа» могут стоять в одном предложении только в формате: «Тоди отлынивает от работы».
Дальше пошёл обычный базар про то, как в его время небо было голубым, трава зелёной, а у всех девок… в это мгновение старик всё же вспоминал, с кем говорит, и под мои смешки начинал рассказывать про жизнь в цехах. Кто унёс общую кружку, кто не донёс курева или заварки на общаг, и прочих таких мелочах.
Через четыре часа две коробки у моих ног заполнились заготовками. А Павел, как это иногда бывало, дремал, привалившись к стеночке. Я вышел обратно в цех, поискав глазами бригадира.
— Чен!
Имена у местных часто были копиями имён моего прошлого мира, причём из разных стран и разных языков. Это наводило на определённые мысли, вплоть до тех, что наступил апокалипсис, и мы живём году так в пятитысячном, забыв старую цивилизацию. Но пока я не имел возможности проверить свои теории.
— Что? — бригадир, полноватый мужичок, обернулся и, рассмотрев меня, кивнул. — А, привет, Като. Закончил?
Приветливо кланяясь:
— Ага. Могу выкатить в цех.
— Не надо, — отмахнулся Чен. — заберут позже. Можешь идти, и это…
Чуть подумав, он достал из кармана пару купюр местных денег.
— Держи. Хорошо работаешь. Впервые на моей памяти у нас заготовок с запасом.
Отказываться не стал. Сумма спонтанной премии была невелика, если откровенно. Но и то хлеб.
— Спасибо, мастер Чен, — улыбаюсь мужчине, пряча купюры во внутренний карман.
Мои соратники по шатанию в подворотнях как раз закончили со своей работой и появились во дворе мануфактуры, отряхиваясь от грязи и пыли. Один: Санни, соседский паренёк, крепкий и здоровый, но в остальном обычный. Второй: Витор, пожалуй, слишком добрый для улицы, в остальном опять же обычный. Они были достаточно надёжны и достаточно сообразительны, чтобы выполнять несложную работу и не создавать проблем. Не могу назвать их друзьями, потому что не чувствую себя ребёнком, слишком сильна между нами разница. Но с ними жить на улицах проще и удобнее, чем без них. Поэтому они принимают моё лидерство, а я помогаю им, по возможности.