Всю жизнь проживших в ЭСЭСЭРе
потертых жизнью старичков
врачует в онкодиспансере
урочно доктор Горячков.
Их лица строго-напряженны,
глубоки борозды морщин.
Предупредительны их жены,
в них не забывшие мужчин.
Они сидят, как истуканы
в составе рейсом никуда.
Не помнят старые диваны,
кто был последний и когда.
А в долгожданном кабинете —
короткий взгляд из-под очков...
И вся надежда в том ответе,
что скажет доктор Горячков.
После операции, когда Аникеев очухался от наркоза, свыкся с болью, с пропущенным сквозь него шлангом, баночками над головой, иглой в вене, капельницей, в палату пришел доктор Шершнев, в очках, спадающих с носа. Доктор Шершнев высоко держал нос, чтобы очки не спадали, но смотрел поверх очков, взглядом все повидавшего человека, безучастного ко всему. Он не говорил ничего лишнего, только самое необходимое. Аникееву сказал:
— Все позади. Остался живой. Было на критической грани.
Аникееву хотелось еще поразговаривать с доктором, но тот уже уходил.
— Опухоль большая была? — спросил Аникеев вдогонку.
— Большая, — сказал доктор Шершнев.
К Аникееву подошел сосед по палате, очень черный, небритый кавказский человек, спросил:
— Пить дать?
— Дай.
Сосед принес из-под крана пахнущей хлоркой воды. Аникеев не столько напился, сколько облился, но в пересохшем рту посвежело.
— Закурить у тебя не найдется? — попросил у соседа.
Сосед вставил ему в рот «Беломорину», поджег. Голова закружилась, в глазах поплыло. Но запах табачного дыми вернул ощущение жизни. В сознании радостно прошелестело: «Я остался живой. Я курю».
— Меня зовут Володя, — представился сосед по палате. — Я вообще-то из Дагестана. Живу в Питере.
Аникеев тоже представился.
Дагестанец Володя путано, но с одушевлением рассказал, сколько можно выкроить за день при продаже масла: при каждом взвешивании подложить бумажку — пять граммов, а то и десять. Это надо уметь. За день набегает...
Аникеев все еще лежал на операционном столе, под люстрами... Ему дали укол с наркозом, время остановилось, но люстры не погасли. Он не уснул, видел свет...
Дагестанец Володя рассказывал, как где-то на берегу Каспийского моря жарили шашлык из севрюги, а сазана заворачивали в фольгу, пекли под костром, под углями.
— Водку выльешь из поллитровки в поллитровую банку, выпьешь — и ловишь кайф.
Пришла красивая процедурная сестра Лариса, превосходно попала иглой в вену. Исколотый, с синяками в сгибах локтей, Аникеев обрадовался умелому Ларисиному уколу, как поцелую.
— Я сегодня первый день, неделю была в отпуске, — сказала Лариса.
— Вы съездили в Испанию? — закокетничал Аникеев.