Пока Редрих, склонившись над телом мага, что-то шептал ему на ухо – что-то личное, так, чтобы больше никто не услышал, – Рейнар обернулся и уставился в звенящую темноту. Он, Фубар и все остальные обладатели высокого роста занимали последние ряды гостей. За их спинами площадь заканчивалась и переходила в длинный широкий мост, соединявший Нижний и Верхний Город. На мосту выстроилось немыслимое количество самых лучших, свирепых и верных воинов всей Бракадии, словно в войну. Шутка ли – столько дворян и важных особ в одном месте, похороны великого кьенгара и король, потерявший бдительность в своей черной печали…
Но Рейнара интересовало не это. Он пристально смотрел дальше, за спины воинов – на заполненные людьми площади, улицы, крыши домов, террасы, балконы, даже фонари и деревья Нижнего Города… Там, в этой темноте, разливалась другая скорбь – тихая, перемешанная с ужасом, не облаченная в витиеватые речи и церемонии. Безмолвие детей, лишившихся своего настоящего защитника. Безмолвие людей, потерявших последнюю надежду, людей, которых не впечатляло закованное в латы, вооруженное до зубов воинство.
Герцог не заметил, что плакальщицы давно умолкли. Голос Редриха разорвал тишину и легко разнесся по площади, полетел дальше, к народу, тусклый, но по-прежнему сильный:
– Здар, Свортек, и пусть наша скорбь озарит твой последний путь! Бракадия потеряла величайшего из сыновей. Твое имя никогда не будет забыто; твоя память никогда не будет осквернена. Любовь к тебе никогда не покинет наших сердец. – Он помолчал, словно собираясь с силами. – Ты был мне братом. Я учился у тебя мудрости, храбрости и милосердию. Прости, если я в чем-то перед тобой провинился…
Дворяне слушали молча, без единого движения. А вот простолюдины изумленно разинули рты. Они и представить себе не могли, что король способен перед кем-то извиняться!
– И обрети долгожданный покой.
Рейнар содрогнулся: едва не затушив факелы, на площадь налетел резкий порыв ледяного ветра – последнего отголоска уже отступившей зимы.
Король поклонился телу Свортека и ушел с площади, окруженный гвардейцами.
И грянул новый вой и плач – уже не вымученный, не похожий на пение, а леденящий душу, как предсмертный стон, и пугающий, как истерика ребенка.
«Здар, Свортек!»
«Свортек!»
«Свортек!»
«Ворон Смерти!»
«Дракон Свободы!»
«Последний кьенгар!»
«На кого ты нас оставил, Свортек?»
Рейнар зашагал прочь с площади к своему коню, чтобы поскорее добраться до дворца и больше не видеть мертвое, спокойное лицо кьенгара и не слышать завывания народа. Удовлетворить просьбу короля, какова бы она ни была, и наконец-то броситься в объятия дурмана…