Шарка окончательно запуталась в том, что пыталась сказать, и умолкла, уткнув подбородок в плечо. Свортек встал прямо перед ней – так близко, что она ощутила его дыхание. Впервые в ее жизни от клиента пахло не пивом, не луком, не потом. Но и не так, как пахло от нее самой. Не так, как должен пахнуть человек, даже если он чисто вымыт с мылом. От Свортека пахло костром и холодным подземельем одновременно…
– Сними это убожество. – Он кивнул на пышные юбки, подвязанные спереди так, чтобы обнажить бедра.
Шарка принялась распутывать перевязь под грудью, затем стащила с себя юбки. В ее движениях стыда больше не было – она раздевалась легко, с ловкостью опытной шлюхи, хотя Свортек не дал бы ей больше семнадцати лет. Когда она осталась в исподнем, он остановил ее жестом и спросил:
– Вы сироты, верно?
– Да.
– Что стало с вашими родителями?
– С отцами – не знаем, их никогда не было. А мама, она…
Пока Шарка говорила, Свортек взял в руки ковш с водой и тряпицу и, макая ткань в воду, стал стирать с ее лица румяна.
– Мама не была как я, она просто работала тут, – едва слышно лепетала Шарка, чувствуя, как с ее бровей вытирают темно-коричневый уголь. – И был один мужчина, который к ней ходил, но он был женат, а она… Она так не хотела, пыталась его уговорить перестать. Мама была слишком… всегда лезла на рожон, кричала, со всеми спорила…
– Не то, что ты.
– Однажды она рассердила его. – Шарка не нашлась, что ответить на слова Свортека. – И он пришел. Буйный. С топором. Дивочака не было тогда, никого здесь не было, только мы убирали трактир вечером, и…
Договорить Свортек ей не дал: он принялся медленно стирать помаду. Мокрая тряпка елозила по приоткрытым пухлым губам, размазывая сбившуюся в комки ярко-красную жижу. Бросив тряпку на пол и отставив ковш, он прикоснулся ко рту девушки кончиками длинных пальцев.
– Как грустно, – прошелестел он. Его рука нехотя переползла от губ по щеке, затем на шею, с нее – на затылок и начала расправляться с прической. – Быть одной против целого света. Хорошо, что ты не одна. Твой брат болван, но храбрый болван. Цени это.
Шарка пожала плечами – и на них тут же упала волна густых волос, освобожденных от заколок и шпилек. Свортек погрузил обе руки в тяжелую копну, чуть сжал и зажмурился.
– Ну, спроси меня. – Глаза его все еще были закрыты, руки блуждали по ее затылку. – Я же вижу, тебя распирает от любопытства. И страха…
– Что вы, мой пан, я ничего не…
– Я не причиню тебе вреда.
Она впервые прямо подняла на него глаза – всего на мгновение, чтобы сразу их отвести, – но, собрав всю свою храбрость, выпалила: