— Если так, то все в порядке, малыш! — протянул он мальчику свою жилистую руку. — Извини!
Не успел мальчик сделать и двух глотков душистого чая, как в таверне появился высокий незнакомец в черном плаще и надвинутой на глаза широкополой шляпе. Он разделся, и корсиканцы увидели симпатичного молодого человека с холеным бледным лицом и длинными светлыми волосами.
— Друзья, — с явным волнением заговорил он на одном из тех диалектов итальянского языка, который наиболее распространен на Корсике, — я рад передать вам привет от великого Паоли, другом которого я имею честь быть!
Его слова потонули в восторженных выкриках, и пока Бенито упрашивал гостей успокоиться, Джонатан Смолл, как звали англичанина, с интересом рассматривал корсиканцев.
Сколько раз представлял он себе встречу с этими мужественными и гордыми людьми, и все же увиденное им превзошло все его ожидания. Все как на подбор крепкие, с суровыми лицами и горящими отвагой глазами, они производили впечатление.
Смолл познакомился с Паоли в Лондоне, и тот настолько поразил его масштабами своей личности, что он выучил корсиканский язык и воспользовался первой же возможностью посетить легендарный остров. Тайная встреча в таверне на берегу моря только подогревала его романтическое воображение.
Да, начал он свой рассказ, Паоли неплохо живется в английской столице и все же он очень скучает в закутанном в туманы Лондоне о горячем солнце своей родины.
Вернется ли он на Корсику? Конечно, вернется! Когда? При более благоприятных обстоятельствах! Создать эти самые удобные обстоятельства ему поможет великая Англия. В его стране умеют уважать национальные суверенитеты, и когда Англия прогонит французов с Корсики…
— То придет к нам сама! — договорил за Смолла чей-то совсем юный голос. — Не так ли? Или Англия настолько бескорыстно любит Корсику, что будет воевать с французами только из-за симпатий к ней? Если это так, то мы вряд ли поверим в это!
К несказанному удивлению Смолла, это ломкий голос принадлежал сидевшему в углу мальчику. И ему было чему удивляться. Подобные вопросы мало вязались в его представлении с тем десятилетним возрастом, в котором пребывал юный патриот. В таверне установилась неловкая тишина. Кто бы ни задал вопрос, он попал в цель.
Смолл растерялся. Прозвучи в его словах малейшая фальшь, и ему оставалось бы только покинуть такую гостеприимную до этой самой минуты таверну, поскольку никто не поверил бы больше ни единому его слову.
— Конечно, — не очень уверенно произнес он, — у Англии есть свои соображения, но они никоим образом не будут ущемлять национальные интересы Корсики!