Чуть ли не каждый вечер, к явному неудовольствию всех троих предендентов на руку Каролины, он проводил у дю Коломбье. И хотя девушка не была очарована молодым офицером, ей нравилось слушать его и на самом деле интересные рассказы о Корсике.
Под их влиянием в ее сознании сложился образ какой-то земли обетованной, населенной смелыми и свободолюбивыми людьми, которые без малейшего сожаления отдавали свои жизни за свободу своей родины.
Как-то в приливе романтического откровения Наполеоне проговорился о том, что мечтает возвратить Корсике свободу, и Каролина стала видеть в нем некое подобие героя читаемых ею романов. И когда он назначил ей свидание, она с радостью согласилась. Именно так все происходило в любимых ее рыцарских романах, и ей не терпелось стать участницей так занимательно описанных в них любовных сцен.
Ранним субботним утром она поспешила в сад, где ее уже ожидал ее поклонник. Но, к ее великому разочарованию, все было совсем не так, как это было описано в книгах. И, вместо того, чтобы пасть к ее ногам, целовать подол ее платья и клясться в вечной любви, явно неопытный в таких делах подпоручик угостил свою возлюбленную вишнями и стал выяснять, как она относится к детям.
— К детям? — с изумлением взглянула на него Каролина, полагая, что ослышалась.
— Да, к детям, — кивнул Наполеоне.
Девушка недоуменно пожала плечами. Да и как она могла относиться к детям, о которых никогда не думала? Она была настроена на прекрасные стихи, а ей предлагали презренную прозу! Молодой офицер смутился еще больше и принялся рассказывать о той радости, с какой на Корсике встречают появление каждого ребенка и как прекрасно чувствовать себя главой большой семьи.
Но чем больше он говорил, тем с большим недоумением смотрела на него Каролина. Неужели это был тот самый Буонапарте, который так блистательно рассказывал о Юлии Цезаре и Александре Македонском, словно был знаком с ними? И куда девалась его восторженность, с какой он говорил о Корсике?
Каролине стало скучно. Против своей воли она зевнула, и Наполеоне осекся на полуслове. Ему стало стыдно. Рядом с ним стояло небесное создание, а он нес какую-то околесицу, и, к великой радости Каролины, ее странный поклонник заговорил на совершенно другом языке.
— Я не знаю, — решительно произнес он, — удивит ли или оскорбит вас мое признание, но больше я молчать не могу! Я люблю вас, Каролина, и люблю больше всего на свете! Я полюбил вас в ту самую минуту, как только увидел, и все мои мысли заняты только вами! Я измучился, Каролина, и, если вы согласны, я сегодня же поговорю с вашей матушкой!